и туристов, которые, путешествуя, посещают музеи или даже места, где при раскопках были найдены памятники старины.
Затрудняюсь сказать, куда следует отнести нашу маленькую компанию. Никто из нас раньше не проявлял заметного интереса к археологии, а наше знакомство с эпохой, памятники которой нам предстояло раскапывать, трудно было назвать даже шапочным. После университета, особенно в последние годы, я виделся с друзьями урывками, лишь во время коротких наездов в Ленинград. Встретиться, поговорить — еще куда ни шло, но собраться всем в пустыне — это была отчаянная идея.
2
Я прилетел в Душанбе днем раньше своих друзей, а следующим утром — в воздухе реял свежий ветерок, а небо было высоким и чистым — следующим утром я встречал их.
В тени аэровокзала было прохладно, даже знобило. Казалось, где-то рядом бьют ледяные ключи. Итак, я стоял в холодке, а мои друзья, щурясь от солнца, шагали вчетвером по бетонным плитам.
Впереди шел Олег. На нем была шляпа с лихо заломленными полями, клетчатая рубашка, какие носят канадские лесорубы (об этом он мне сам сказал), и вытертые до желтизны джинсы. Он шагал, ни на кого не глядя, очень прямой, очень уверенный в себе. Это был скваттер, пионер, открыватель новых земель.
Андрей был в плоской кепчонке и в той самой кожаной куртке, в какой я увидел его впервые, лет десять назад, когда мы всем курсом уезжали на картошку. И как тогда, он держал в руках авоську, и в ней, кажется, и теперь ничего не было, кроме зубной щетки, полотенца да какой-то книжки.
Борис походил на дачника — весь в белом, неторопливый, мягкий, круглый. Я еле узнал его из-за огромной, чудовищно разросшейся бороды.
Позади, сгибаясь под тяжестью рюкзака, плелся Сережа. Он тоже был при бороде, но она ни в какое сравнение не шла с Борисовыми зарослями. На голове у Сережи красовалась старомодная пикейная панама с бантиком, бабушкин, должно быть, подарок. (В холле аэровокзала раздался ропот, когда там появился Сережа. Мы зубоскалили над музейной панамой и на раскопе, пока не обнаружили, что смеяться надо Сереже. Наши курортные картузы, расписанные кораблями, пальмами и даже ретортами и вагонетками, как у Бориса (сувенир из Кохтла-Ярве) никуда не годились. Солнце сжигало открытые шеи, и нам приходилось устраивать из полотенец нечто вроде бурнусов.)
Я сделал шаг им навстречу, и они остановились. Вперед вышел Олег. Я думал, он собирается произнести маленькую речь по случаю встречи старых друзей, но он спросил:
— Где тут книжный магазин?
«Ну вот, — подумал я, — начинается».
— В городе много книжных киосков. Вы их легко найдете по вывеске. «Китобхо», но они сейчас закрыты.
— Какое здесь время? — спросил Сережа.
— Таджикское, моя радость! — Андрей похлопал Сережу по рюкзачному горбу. — Я бы на твоем месте узнал сначала, где камера хранения.
— Здравствуйте! — крикнул я.
— Здорово! — грянули они хором.
Мы обнялись и расцеловались.
— Где же остальные?
— Будут через пару дней, — сказал Андрей. — Знаешь, как всегда: кто-то не готов, чего-то нет... А у нас уж билеты были на руках.
— Ну молодцы. Кто втянул вас в эту затею?
— Саша Верченко. Помнишь его? Он иногда приходил на наши факультетские вечера. Такой сухопарый и жилистый. Похож на йога.
Верченко был мне знаком. На втором курсе я растянул ногу и полгода ходил в оздоровительную физгруппу, где мы с Верченко в обществе других увечных студентов катали по полу брезентовые мячи, набитые опилками.
— Нам надо явиться в Институт истории, доложить о себе.
— В институт еще рано, — сказал я. — Мы успеем заглянуть в чайхану.
— Вот именно! — Олег бросил сигарету. — В чайхану! На восточный базар! Где варят плов и жарят баранину и где надо есть руками. В омут экзотики!
Андрей скривил рот.
— Мне Мила запретила питаться на базарах.
— Хорошо, — сказал я. — Выпьем зеленого чая.
На рынке, заваленном редисом, петрушкой и всевозможными травами, мы было потеряли Бориса, но скоро нашли его возле небольшой лавчонки. В глубине ее, среди обрезков дерева и стружек, сидел седобородый таджик и безмятежно строгал какие-то дощечки, Борис убедил нас купить у старика буковые гребни. Мы обязаны были это сделать не из-за слепого следования моде на кустарные поделки, а потому что гребни, как выразился Борис, были функционально красивы и отвечали всем требованиям художественного конструирования.
Потом мы сидели в чайхане «Рохат», ели манты и пили зеленый чай, а Олег с Сергеем все спрашивали, где здесь «Академкнига». Я сказал: «Недалеко, через дорогу», — и тогда они принялись вертеть головами и вдруг поднялись из-за стола и, словно гончие, взявшие след, бросились через проспект, прямо на красный свет.
— Сейчас учинят в магазине настоящий разгром, — заметил Андрей. — Зачем, спрашивается, в пустыню было ехать? Сидели бы себе в публичке, книгоеды несчастные.
Заместителем начальника археологического отряда оказался парень лет двадцати пяти, в тропической армейской панаме, в зеленой армейской рубашке, в шортах и с туго набитой полевой сумкой. Звали его Василий Степанович Лагунов, вид у него был походный. Он и нас хотел видеть готовыми к путешествию. В институте на ходу была одна машина, и завтра же она отправлялась на Памир, а на тех двух, что появятся позднее, снаряжение и людей за один рейс не увезти. С машинами сейчас трудно, начался полевой сезон. В общем, надо ехать.
— Вы, наверное, хотели бы познакомиться с городом? — с тихой улыбкой спросил Василий Степанович.
Я посмотрел на друзей. По-моему, они мечтали совсем о другом: холодок, тень, сон... День разгорался, вовсю пекло солнце. После ночного перелета веки у ребят были красные, лица пылали. Сережа откровенно зевал.
Ехать так ехать. Мы таскали из подвалов института спальные мешки, палатки, кирки, ломы, фляги, примусы, связки веревок, керосиновые лампы. Полузабытые, почти исчезнувшие из городского обихода вещи говорили, что экспедиция, в которую я плохо верил, начинается и что скоро мне придется пользоваться этими вещами.
Василий Степанович приглядывался к нам и все так же тихо улыбался. Ждал, видно, когда мы сбежим. Он сам взялся укладывать снаряжение в кузов, потому что его следовало уложить к а к с л е д у е т. Он гремел цинковыми флягами и говорил, что мы едем в Бишкентскую долину и что это одно из самых жарких мест в Таджикистане. Мы дружно отвечали, что жар костей не ломит. Тогда он спросил, бывал ли кто из нас раньше в Средней Азии. Мы ответили, что нет, все мы здесь впервые. В глубине машины раздался глухой смешок.
Василий Степанович уложил снаряжение, даже не вспотев. Я с тоской подумал, что если они здесь все так лихо работают, то нашим надеждам
