Бросив украдкой еще один взгляд на Бэрка, она невольно загляделась на его надменный орлиный нос. Его ноздри сохраняли свой царственный разлет даже во сне. «А может, – вдруг пришло ей в голову, – у него просто от природы лицо такое? Может, оно нечаянно придает ему заносчивый вид?» Но Кэтрин тут же заставила себя опомниться. Какой несусветный вздор! Бэрк выглядит надменным, потому что он такой и есть, а вот она – дура набитая, если может рассуждать о подобных глупостях.
И все же он вызывал у нее жгучий интерес. Вчера, перед тем, как уснуть в кресле, она просмотрела книги, которые он выложил на ночной столик, и с удивлением обнаружила «Божественную комедию»[19]на итальянском, латинский трактат по древнеримской военной истории, брошюру, содержавшую полемику между двумя видными членами парламента, а также томик на греческом с таким мудреным названием, что ей не удалось его разобрать. Для обычного офицера это был более чем странный подбор книг для чтения перед сном. Что же за человек этот Джеймс Бэрк?
Как раз в этот момент Бэрк открыл глаза, и он посмотрел прямо на нее. Яркая голубизна его глаз ослепила ее. Кэтрин невольно отшатнулась, но он оказался проворнее и живо схватил ее за руку.
– Не уходи, – с мольбой прошептал Бэрк. – Во сне все было так чудесно. Не разрушай его.
Его взгляд все еще казался сонным. Он улыбнулся с обычно столь не свойственной ему нежностью.
– А вы… а вам не кажется, что нам пора собираться в дорогу? – заикаясь, спросила Кэтрин.
При этом ей пришлось ухватиться за край простыни и натянуть ее повыше, потому что она прекрасно видела, куда переместился взгляд Бэрка.
На секунду он прислушался, потом его улыбка стала шире.
– Неужели ты не слышишь дождя, Кэт? Боюсь, нам сегодня не суждено отправиться в путь.
Раздался негромкий стук в дверь, и Кэтрин едва не подпрыгнула от испуга. Бэрк взглянул на нее, удивленно подняв одну бровь, и громко сказал:
– Войдите!
На пороге появилась хорошенькая горничная с подносом, на котором стояли две дымящиеся чашки шоколада и тарелка с намазанными маслом гренками.
– Доброе утро, – застенчиво приветствовала она пару в постели, поставив поднос на ночной столик и приседая в реверансе.
– Доброе, – жизнерадостно откликнулся Бэрк.
Он сел в постели, откинувшись спиной на подушку.
При этом стало видно, что на нем нет ночной рубахи, однако сам он ничуть не смутился.
– Какая у нас нынче погода?
– О, сэр, погода ужасная; уж сегодня вам точно не захочется уезжать. Хотите, я раздвину портьеры? Тогда вы сами увидите.
Зардевшись, девушка смущенно отвернулась, чтобы не смотреть на обнаженные широкие мужские плечи и грудь, невольно притягивающие взгляд. Бэрк и не подумал прикрыться.
– Да, это было бы очень любезно с вашей стороны, – с чарующей непосредственностью кивнул он.
Горничная подошла к окну и отдернула гардины, представив взору безнадежно затянутое свинцовыми тучами небо, едва различимое за сплошной пеленой дождя.
– И вправду ужасная! – добродушно согласился Бэрк. – Нет, сегодня мы, без сомнения, не уедем.
Его удрученный вздох не смог бы ввести в заблуждение даже шестилетнего ребенка.
– Ой, я было и позабыла! – воскликнула горничная. – Одна леди только что дала мне вот это, просила передать вам.
Кэтрин взяла визитную карточку, которую служанка протягивала ей через кровать.
– Она говорит, если вы сегодня не уедете из-за дождя, она была бы рада с вами познакомиться, и с вами тоже, мистер Бэрк, после завтрака в малой гостиной. Хочу, говорит, представить господам мою племянницу. Наверное, это та молоденькая мисс, светленькая такая, что с ней приехала, – пояснила девушка.
– Гм… Да, несомненно.
Бэрк стал заглядывать в карточку, которую Кэтрин все еще держала в руке.
– Миссис Селеста Паркингтон, – прочел он вслух, – Эрмитаж, Садбери, Стаффордшир.
С видом воплощенной невинности он бросил вопросительный взгляд на Кэтрин, а потом снова обратился к служанке.
– Как, ты говоришь, тебя зовут?
– Труди, сэр, – ответила она, вновь краснея. – Но я раньше не говорила.
– Разве? Тебе бы следовало представиться, Труди, тем более что у тебя такое красивое имя.
– Спасибо, сэр.
И Труди еще раз присела, смущенно глядя в пол.
– Передай, пожалуйста, миссис Паркингтон, что мы с моей почтенной матушкой почтем за честь свести с нею знакомство… м-м-м… скажем, в десять часов.
– С вашей… О, сэр, – захихикала горничная, – вы подшучиваете надо мной.
В дверях она отвесила прощальный реверанс, прикрывая рот рукой от смеха.
Когда Бэрк повернулся к Кэтрин, чтобы передать ей чашку шоколада, на лице у нее было написано раздражение пополам со смехом.
– Вы флиртуете со всеми женщинами без исключения, майор?
– Нет, только с хорошенькими или с законченными уродинами, – беспечно ответил он, с хрустом откусывая кусок хлеба с маслом.
– И к какому разряду вы относите миссис Паркингтон?
– Безусловно, к первому, – теперь он говорил с набитым ртом. – Ну как, Кэт, удостоим ли мы ее своим вниманием?
– Удостоим? – Кэтрин с отвращением повторила ненавистное ей выражение. – О, Боже, да вы и в самом деле любите задирать нос!
– Полагаю, что да, – беспечно согласился Бэрк.
– Вы не считаете, что все мы равны перед Богом?
– Перед Богом, безусловно, – да, но не перед людьми. И пока я живу на земле, а не в раю, мой долг – смотреть на мир глазами человека.
Его легкомысленное отношение взбесило ее.
– Вы считаете себя лучше меня, потому что занимаете более высокое положение, так?
– Не совсем. Не лучше, но несомненно удачливее.
– Нет, лучше. Вы бы женились на женщине ниже вас по положению?
– Только в одном случае: если бы мне вдруг пришла в голову фантазия лишиться наследства.
– Значит, не женились бы? Даже если бы вы были влюблены?
– Но, видишь ли, милая, я бы не стал влюбляться! Жизнь нравится мне такой, какая она есть, и у меня нет ни малейшей охоты заканчивать свои дни в нищете.
Его голос звучал небрежно, но она видела, что он говорит серьезно.
– Ну, а ты, Кэт? Ты бы вышла замуж за человека ниже себя по положению?
Кэтрин горько рассмеялась.
– Майор Бэрк, ниже меня по положению никого нет.
Она принялась потихоньку потягивать шоколад, стараясь держаться от Бэрка как можно дальше, но в то же время не упасть с постели. Их близость беспокоила и смущала ее, но как положить этому конец и притом немедленно, она не знала. Несколько минут завтрак проходил в полном молчании, потом Кэтрин решительно поставила свою чашку на поднос и повернулась к нему.
