последний раз задержался у зеркала в прихожей, чтобы поправить галстук и разгладить костюм, глянул на себя сбоку. Все еще хорош собой. Может, отяжелел, но лицо не раздобрело, ни морщин, ни гусиных лапок у глаз, ни детей, ни доверенных родственников, ни заботливой жены, никого, чтобы приглядеть за матерью, думал Элефанти с горечью. В сорок он был одинок. А как было бы славно, думал он, поправляя галстук в последний раз, если бы его правда поджидал куш. Всего разок – хоть что-то, чтобы убраться с этого пирса, из этого душного вагона, из тисков между Джо Пеком и Горвино, заправлявшими каждым доком Бруклина, и поселиться на Багамских островах, где можно до конца жизни потягивать апельсиновый сок и любоваться океаном. Начинал сказываться рабочий стресс. Горвино теряли к нему доверие. Он это знал. Видел по их растущему раздражению из-за его сопротивления наркотикам – это предубеждение он унаследовал от отца. Но тогда были другие времена, они были другими людьми. Горвино довольствовались тем, что батя дешево сдавал им склады, быстро и тихо занимался стройкой и перевозил все, что попросят, кроме дури. Но то раньше, в век афер, лотерей, контрабанды и выпивки. Теперь везде наркотики. Большие деньги, и Джо Пек – в районе Коз единственный, кроме Слона, принятый в семью Горвино, – схватился за наркоту обеими руками, стал главным оптовиком, затягивая Элефанти за собой. Доков хватало в Бруклине, но Элефанти жил под постоянным давлением, потому что рядом работал Пек, а Джо переправлял наркоту с воды на сушу в любом виде, какой только взбредет ему на ум: в мешках с цементом, в топливных баках, в задних стенках холодильников, в телевизорах, даже в автозапчастях. Это рискованно. Слон ненавидел, когда баламутят воду. Наркотики – рыбка тухлая, все вокруг провоняет. Азартные игры, стройка, сигареты, бухло – все ушло на второй план. Иронично, но Горвино тоже не радовались наркоте или Джо Пеку – они знали, какой он тупой и импульсивный, – но жили-то они в Бенсонхерсте, а не в Козе. Для Элефанти – все равно что на Луне. Они ни разу не видели тупость Джо воочию, а это усложняет дело. Пек так высоко задрал нос, что не видел, что под этим носом творится. Он шел на сделки с цветными, с латиносами и с любым мелким продажным копом, который только умел сложить в уме пару баксов, – и все это без капли доверия. Так и напрашивался на катастрофу и десятилетний срок в казенном доме. Хуже того, Виктор Горвино, глава семьи Горвино, был стар как мир и наполовину в маразме, головой трехнутый. Сейчас семью Горвино вовсю жали копы. Свидеться с Виктором и лично объяснить всю тупость Джо Пека было трудно. Вдобавок ко всему Горвино и Пек – сицилийцы. А Элефанти происходили из Генуи, с севера Италии, что и нашло отражение в наставлениях отца. «Помни, – поучал он сына, – мы просто шайка генуэзцев». И вечно на отшибе.
При жизни отца разница между северными и южными итальянцами роли не играла. Отец и Горвино были старой закваски. Начинали еще в дни Корпорации убийств – бруклинских боевиков мафии, когда молчание было золотом, а сотрудничество – залогом долгой жизни. Но в представлении Горвино сын – это не отец, а теперь Виктор вообще ополоумел и не может сам штаны подтянуть без помощи своего лейтенанта Винни Тоньерелли – прислужника Горвино, которого Элефанти знал плохо, – так что сковородка под Элефанти раскалялась все сильнее.
На пороге он обернулся к матери, все еще рубившей ботву на столешнице, и спросил на итальянском:
– Во сколько приходит цветной?
– Придет. Он всегда запаздывает.
– Как там его, напомни?
– Какой-то дьякон. Его все зовут по прозвищу. Костюм или что-то в этом роде.
Элефанти кивнул.
– А чем вообще занимается дьякон? – спросил он.
– Почем я знаю? – сказала она. – Наверное, они как священники, но зарабатывают меньше.
* * *
Элефанти вышел за кованую оградку вокруг своего садика и уже поднес ключ к дверце «линкольна», стоявшего на обочине, когда услышал, как, свернув из-за угла, к нему по улице с ревом мчит ГТО[30] Джо Пека. Элефанти нахмурился, когда ГТО замедлился и остановился, а с пассажирской стороны опустилось стекло.
– Захвати меня с собой, Томми, – сказал Пек.
Пек, сидящий за рулем, был в своих обычных темной рубашке с распахнутым воротом и выглаженных брюках, а смазливые черты под светлыми волосами кривились в его обычной ухмылке. Миловидный психопат. Элефанти сунулся к нему в машину, чтобы их не слышали на улице.
– Я сегодня планирую совместить полезное с полезным, Джо. Ничего приятного. Тебе со мной не захочется.
– Где ты, там и пожива.
– До встречи, Джо. – Элефанти отвернулся, и Пек окликнул:
– Погоди ты минутку, а, Томми? Это важно.
Элефанти нахмурился и сунулся обратно в кабину, лицом к лицу с Пеком под рокот ГТО.
– Чего? – спросил он.
– Планы меняются, – сказал Пек.
– Какие планы? Мы на выпускной едем, что ли? У нас нет никаких планов.
– Поставка из Ливана, – сказал Пек.
Элефанти почувствовал, как к лицу приливает кровь.
– Я уже говорил. Это без меня.
– Брось, Томми! – взмолился Пек. – В этот раз ты мне нужен. Только в этот.
– Позови Херби из Вотч-Хаусес. Или Рэя с Кони-Айленда. У Рэя теперь целая бригада. Новые фуры и все такое. Он обо всем для тебя позаботится.
– Я не могу с ними работать. Не нравятся мне эти парни.
– Почему? Два парня. Сложишь вместе – получится один мужик.
На виске Пека вздулась вена, и он скривился – Элефанти знал, что это выражение означает гнев. Вот в чем беда Джо. Его норов. С Джо Пеком они были знакомы со средней школы. В Бэй-Ридже учились три тысячи детей, но только одному достало глупости схватиться в автомастерской за модельный нож X-Acto из-за потерянного гаечного ключа – Джо Пеку, мелкому задохлику из района Коз с девчачьей мордашкой и мозгом размером со зрелую горошину. В школе Элефанти пришлось четыре-пять раз самолично начистить рожу Джо, но у того была невероятно короткая память на поражения. Когда ему сносило башню, он уже не спрашивал, что произошло, кто виноват и почему. Нечего и говорить, что это свойство делало его дерзким гангстером, но в то же время первым кандидатом на то, чтобы однажды закончить дни в урне в собственной семейной погребальной конторе. Поразительно, годы его не смягчили.
– Ниггеры из Коз-Хаусес срут в мою малину, – сказал Пек. – Подстрелили пацана. Отличного пацана. Негра. Он толкал много товара для одного моего клиента. Говорят, просто гений, отличный пацан. Отлично работал, пока не словил пулю.
– Если он такой умник, чего бы не дать ему какую-нибудь негритянскую стипендию, Джо?
Пек побагровел, и Элефанти с отстраненным удовольствием наблюдал, как Пек, проглатывая гнев, спускал ему эту дерзость.
– Дело
