Токло был сыт по горло шлепаньем по раскисшей глине, поэтому с удовольствием побрел вдоль Черной тропы, наслаждаясь ощущением твердой земли под лапами. Но когда очередной огнезверь с ревом промчался мимо него, Токло в ужасе отпрыгнул в сторону. К счастью, огнезверь не погнался за Токло, а только осыпал его камнями и до ушей забрызгал водой и грязью.
— Хватит с меня! — в бешенстве взревел Токло.
Стук камней по металлу заставил Токло снова повернуться к серебристой трубе. Он подошел и снова ее обнюхал. Сверху труба была скользкая и покатая, но все-таки достаточно широкая для того, чтобы на ней можно было удержаться. Кроме того, труба шла над землей, а значит, ему не придется снова идти по грязи.
— Почему бы нет? Вряд ли там будет хуже, чем сейчас!
Встав на задние лапы, Токло вскарабкался на трубу и какое-то время постоял, пытаясь удержать равновесие. Потом пошел вперед, осторожно переставляя лапы, чтобы не соскользнуть с гладкого мокрого металла. Ему было неприятно идти по изделию плосколицых, он чихал от резкого запаха огнезверей, но, по крайней мере, здесь он не тонул в грязи. И еще эта труба чем-то напоминала Токло то далекое время, когда они с Тоби были маленькими неуклюжими медвежатами и бегали по стволам деревьев, стараясь не упасть.
Огнезвери не обращали на Токло никакого внимания, а вскоре он понял, что им ни за что не достать его на такой высоте, и окончательно успокоился.
Как оказалось, он поторопился. Не успел Токло сделать еще несколько шагов, как за спиной у него раздался оглушительный рев, а затем на Черную тропу вылетел самый огромный огнезверь, какого только можно было себе представить. Его огромные лапы разбрызгивали в стороны целые волны грязной дождевой воды. Пробегая мимо, он забросал металлическую трубу градом мелкого щебня, и несколько камешков, словно шершни, впились в бока Токло.
Медвежонок отпрыгнул назад, и лапы у него разъехались. Издав испуганный вопль, он соскользнул с трубы и шлепнулся вниз.
— Пчелоголовый! — пропыхтел Токло вслед убегающему огнезверю. — Смотри, куда бежишь!
Поднявшись с земли, он чуть не задохнулся от удушливой вони и понял, что свалился прямо в липкую черную лужу. Черная вода сочилась из трубы и, падая на землю, скапливались в канаве, бежавшей вдоль Черной тропы. Зловонная жижа пропитала всю шерсть Токло, поэтому, когда он отошел подальше от лужи, запах последовал за ним.
«Какая же вонь!»
Рыча от злобы, Токло попытался соскрести черную грязь, но только перепачкал все лапы.
«Что же это за гадость такая? Липкая, противная и пахнет так, что начинает тошнить! И как теперь от нее избавиться?»
Тяжело дыша, Токло побрел прочь от Черной тропы, подошел к деревьям и принялся тереться боками о стволы, пытаясь освободиться от липкой черной грязи. При этом Токло случайно навалился на переднюю лапу и чуть не взвизгнул от боли. Оказывается, он повредил ее, когда свалился с трубы.
Стиснув зубы, Токло поплелся вперед, куда глаза глядят, время от времени посматривая на деревья, чтобы убедиться, что на них нет меток какого-нибудь огромного гризли. Он с утра ничего не ел, но когда попробовал принюхаться в поисках дичи, то почувствовал только едкий запах черной гадости, облепившей его шерсть. Охотиться было невозможно. Токло устал и измучился, каждый шаг давался ему с трудом. Ушибленная лапа совсем разболелась.
Начало темнеть, но дождь и не думал прекращаться. Токло слепо брел вперед, опустив голову, не разбирая дороги. Внезапно он почувствовал сильнейший запах дичи, доносившийся откуда-то прямо у него из-под носа. Вонь черной жижи настолько оглушила его, что он едва не наступил на остатки полуобглоданного кролика.
«Откуда он здесь взялся? Должно быть, какой-то большой гризли убил его, но почему-то не стал доедать».
Воровато оглядевшись, Токло уселся перед дичью и поспешно проглотил объедки. Жалкие остатки чужого пиршества не могли утолить его голод, но когда Токло принялся обшаривать ближайшие кусты в поисках завалявшихся там кусочков, небеса вдруг разверзлись, и дождь хлынул еще сильнее.
— Великие медвежьи духи! — прорычал Токло. — Вы что, все сговорились против меня?
Ворча от досады и злости, он огляделся и заметил небольшое углубление под корнями дерева, росшего неподалеку. Хромая, Токло подошел к укрытию и, втиснувшись в берлогу, устало уронил морду на лапы и тут же провалился в сон.
Его разбудила вода, капавшая прямо на нос. Сонно моргая, Токло поднял голову и увидел, что в лесу стоят серые предрассветные сумерки. Вода капала с ветвей и листьев, но дождь прекратился.
Токло громко застонал. Все его мышцы протестующее заныли, когда он выбрался из-под корней и попытался встать. Стоило ему наступить на больную лапу, как острая боль пронзила все тело до самого позвоночника. Его шерсть вся пропиталась черной гадостью, капавшей из трубы, а от ее едкого запаха першило в горле. Даже ночной дождь не смог смыть с него эту мерзость!
— Не могу я никуда идти, — процедил Токло себе под нос. — Мне нужно отдохнуть.
Медленно, с трудом переставляя лапы, он вскарабкался на вершину большого камня и огляделся по сторонам. Сквозь деревья виднелась Черная тропа с протянутой над ней серебряной трубой, оттуда доносилось приглушенное рычание огнезверей. Больше кругом ничего интересного не было.
— Надеюсь, я не забрел на чужую территорию, — пробормотал Токло, вспомнив найденного вчера полуобглоданного кролика. Что если он очутился на земле того самого гризли, который прогнал его накануне? — Я ведь сейчас даже драться с ним не смогу!
Вскоре Токло задремал на вершине камня. Утреннее солнце, пробившись через плотную завесу облаков, скользнуло по ветвям над его головой. Вскоре шерсть Токло стала просыхать, и медвежонок немного согрелся. Около полудня он почувствовал себя настолько хорошо, что спрыгнул с камня и потерся боками о ствол дерева, чтобы избавиться от противной черной липучки, пропитавшей его шерсть. К счастью, высохнув на солнце, черная жижа стала отходить намного быстрее и легче.
Токло немного размялся и почувствовал, что ушибленная лапа уже не так болит. Наступать на нее стало гораздо легче, но он все еще не чувствовал в себе силы далеко идти. Поэтому, стараясь не отходить от камня, он до конца дня объедал ягодные кусты, росшие неподалеку. Но такая скудная пища не могла заглушить громкое урчание голодного желудка.
Когда настала ночь, Токло снова свернулся клубочком в тесной берлоге под корнями дерева.
— Это плохое место, — решил он перед тем, как уснуть. — Завтра я подышу себе что-нибудь получше.
Когда на следующее утро Токло проснулся, то сразу увидел, что небо над верхушками деревьев прояснилось, и лес ярко сияет в лучах солнца. Медвежонок был страшно голоден, но целый день отдыха и спокойная ночь вернули ему силы, и ушибленная лапа уже не болела, а только слабо ныла.
Заметно повеселев, он выбрался из-под дерева и пошел через лес, пока Черная тропа не осталась далеко позади. Обогнув густые заросли колючих кустов, Токло спугнул белку, грызшую орешек под корнями дерева, и одним быстрым ударом лапы сломал ей позвоночник. Подкрепившись, он окончательно выбросил из головы все тяготы прошедших дней.
