class="p1">– Решила отыграться? А приятно гадости говорит, да?
Анна сцепила пальцы в замок и чуть склонила голову набок.
– Вы даже не представляете, какое удовольствие я сейчас получаю, – неожиданно для Муравина ответила она. – А до гадостей я ещё не дошла, что вы! Просто вы, господин Муравин, должны понять и запомнить, что у подлости амнистий не бывает. А вы действительно отдали свою дочь замуж за это чудовище, за этого мерзавца? Или она всё-таки по любви замуж вышла?
Муравин пошевелил пальцами и поинтересовался:
– А почему ты Стаса мерзавцем называешь? Что ты о нём знаешь?
– Вы правы, Муравин, я его не знаю, и слава богу! А то, что он мерзавец, доказать большого труда не стоит. Это же надо, увольнять он тут сестёр и врачей собрался. Кишка тонка, пусть сначала выкарабкается.
Муравин прищурил глаза и тихо прошипел:
– А ты изменилась, слишком много болтать стала. Раньше за папочкой пряталась, именем своей мамаши прикрывалась.
– Рот закрой! – вдруг рявкнула Шанина, не меняя положения за столом. – А то так прикрою, что вылетишь и из отделения, и из своего кабинета, понял? Жизнь всё расставила по своим местам, а некоторых в эти места ещё и засунула, не так ли? Теперь вы никто, а мой муж лечит вашего родственника. Кстати, гордитесь – вашим зятем занимается целый доктор наук. Что вы там говорили о социальном положении и о своей кандидатской диссертации, не напомните? Молчите. Правильно. Столько лет прошло, я думала, что забылось всё, но нет. Ваше уродство я помню до сих пор.
– Я никогда не был уродом, – с явной неприязнью глядя на Анну, ответил Муравин.
– Уродство человека определяется не только его физическими данными, но и его поступками. А ваши поступки не свидетельствуют о порядочности. Хотя зачем я это вам говорю? Вы всё равно не поймёте, потому что всю жизнь живёте, как пиявка с претензиями.
– А ты, я смотрю, прям светишься от счастья, – усмехнулся Муравин. – Бабе за пятьдесят, а она всё по этажам как коза бегает, ночами в грязных палатах спит, прикрываясь громкими словами о пользе.
– А почему нет? Чем бoльше мы oтдаём другим рaдocти, нежнoсти и любви, тем больше у нас счастья. Это как колодец с солнцем, где никогда не будет дна! Только понятие «дна» у каждого разное. У многих жизнь бездонная, а некоторые этого дна уже давно достигли.
– Не забывайся, пока ещё в моих силах отыграться на вашей семейке.
Анна вдруг громко рассмеялась, забросив голову назад, потом вытерла слёзы и с кривоватой усмешкой осмотрела сидящего напротив мужчину:
– Ставя палки в колёса, не забывайте, что не все ездят на велосипедах – некоторые исключительно на танках.
Она всё так же улыбалась и молча в упор смотрела на Муравина, который внезапно занервничал, несколько раз поправил халат на плечах, посмотрел в окно. В этот момент отворилась дверь, и он с облегчением вскочил на ноги, увидев Шанина. Тот прошёл к столу, за которым расположилась жена, и внимательно посмотрел ей в лицо. Увидев спокойную улыбку, Игорь повернулся к посетителю и коротко уведомил его:
– Вашего зятя перевели в реанимацию, после инъекций он уснул, надеемся, что ему скоро станет легче. Вам же, я думаю, делать сейчас здесь больше нечего, возвращайтесь домой, за пациентом проследят. Кстати, там в холле ваша дочь, Станислав Павлович.
Муравин выскочил вон, Шанин повернулся к Анне и вопросительно поднял брови.
– И не надо так на меня смотреть, я ничего такого не сделала, между прочим.
– А ничего такого – это какого? – поинтересовался Игорь и присел на угол стола. – Что ты тут ему наговорила, пока меня не было?
– Ой, да ладно! С чего ты взял?
Игорь усмехнулся и удовлетворённо заметил:
– Мы так давно женаты, Анют, что можем не только говорить друг за друга, но и совершать одинаковые поступки. Ну? Колись давай.
– Знаешь, а я получила некое удовлетворение от сложившейся ситуации. Но ты прав, мне нужен такой маленький ангел на правом плече, который в нужный момент будет больно дергать меня за ухо и говорить: «Самое время заткнуться». Но тогда со мной будет невероятно скучно.
– Ань, о тебе и так говорят самые невероятные вещи, а тут ещё и представитель целого горздрава, который выскочил за дверь, будто ты его кипятком обдала.
Анна встала и обняла мужа, провела ладонью по седым волосам и тихо прошептала:
– Если я буду реагировать на всё, что обо мне говорят, то так и буду метаться между пьедесталом и виселицей. Для меня имеет значение только то, что обо мне думаешь ты, наши дети и наши друзья. А всем остальным можно заткнуть рот, сказав, что я легла в ванну гoлая в туфлях и плачу...
– Господи, а пoчему в туфлях-то? – Игорь поцеловал женские пальцы и удивлённо посмотрел на жену.
– Так драматичнее, согласись. А теперь поехали домой? Я устала, недаром этот наглец напомнил мне о моём возрасте. А хорошие врачи в моём возрасте на дороге не валяются. – Анна потянула Игоря за руку к двери и подмигнула: – Они валяются дома после дежурства. О, а вот и сын! Домой, мои любимые мужички! И Лидочку, Лидочку не забудьте, а я пока переоденусь, а то так и попрусь домой в халате и тапочках. Эх, скорее бы тепло наступило, на рыбалку к Лису махнуть, на шашлыки...
– Аня, и как долго ждать тебя? Опять на обход побежишь?
– Долго – не долго, а ждать придётся, потому что, Шанин, я долгожданная твоя, – улыбнулась Анна и быстро пошла по коридору.
Глава 21
Женский истерический крик Богдан услышал ещё на улице. Орала Подгорная, при этом орала с душой, так что слов разобрать нельзя было. Понятно, муж в тяжёлом состоянии, пусть он и козёл первостатейный, но какой-никакой, а близкий человек.
– Что случилось на этот раз? – Богдан сложил джинсы и положил их на полку в шкафчик. – По работе али как?
Его сменщик махнул рукой и безрадостно произнёс:
– Готовьтесь, она
