– Не понимаю, – прошептала она, а Макс издал звук, похожий одновременно и на смех, и на стон.
– У нас немало людей придерживаются старых традиций, – сказал он. – Они считают, что в старину все было лучше. Я не согласен с этим. Я всегда гордился тем, что мое сердце принадлежит Корсике, но у меня разум человека двадцатого столетия.
Она лишь озадаченно покачала головой. Макс посмотрел на нее долгим, бесконечно долгим взглядом, потом, потянувшись к ней, взял ее лицо в свои ладони и поцеловал ее так бережно и так нежно, что Франческа поневоле поддалась этим сладостно искушающим губам.
Когда он отпустил ее, она услышала его прерывистое дыхание.
– Я не могу расстаться с тобой, cara, – таким же нежным, как и его поцелуй, голосом произнес он. В сумеречном вечернем свете лицо его казалось бледным и осунувшимся. – Но обещаю, что не буду больше тебя тревожить.
Почему ее так затрясло от его слов?
– Что ты имеешь в виду? Макс глубоко вздохнул.
– Когда мы приедем в Сарсену, – сказал он, сжимая руль, – я скажу своим людям, что тебе разрешено ходить всюду.
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, – произнес он посуровевшим тоном, – что ты можешь выходить на природу, пользоваться библиотекой, можешь делать все, что захочешь. – Он нажал на газ и вывел машину на дорогу. – Конечно, тебя кто-нибудь все время будет сопровождать.
Франческа вдруг почувствовала страшную усталость.
– Ну конечно, – ответила она, откидывая голову на спинку сиденья.
– Но это буду не я. У неотложные дела в Сарсене, и их очень много, поэтому я не могу быть с тобой. Понятно?
Нет, она не понимала. Ни тогда, ни теперь, когда они вернулись в замок, подумала Франческа. Вернее, не все понимала. Единственное, что не вызывало у нее сомнения, – это то, что она должна найти способ бегства из Сарсены, подальше от Макса, пока не стало поздно и она окончательно не потеряла голову.
– Signorina. – Франческа, вздрогнув, повернулась к двери и увидела улыбающуюся Джулию. – Desidera una tazza di caffe?[48]
Франческа покачала головой. Кофе, подумала она с грустной улыбкой, панацея на все случаи жизни.
– Нет, спасибо.
Домоправительница протянула ей сложенный листок. Она взяла его и слегка провела пальцами по плотному пергаменту. Не обязательно было читать записку, она и так знала, что там написано. Она не видела Макса с тех пор, как они вернулись из Корте, он просто присылал ей эти маленькие вежливые записочки. “Тебе что-нибудь нужно? – спрашивал он обычно. – Удобно ли тебе? Я очень сожалею, но у меня много дел в поместье. Боюсь, что не смогу быть к завтраку… к ленчу и обеду… ”
– Grazie, – сказала Франческа. Лицо Джулии смягчилось.
– Signorina? Come sta?[49]
Франческа кивнула:
– Sono bene, grazie.[50]
Женщина улыбнулась:
– Lei parla molte bene.[51]
Франческа в ответ тоже улыбнулась. Вы стали хорошо говорить, сказала Джулия. Франческа решила лучше заняться изучением языка, чем целые дни проводить в одиночестве, сгорая от ненависти.
Ибо то, что она испытывала к Максу, было не что иное, как самая настоящая ненависть. Она презирала его, и совершенно неважно, что ей хотелось хоть разок взглянуть на него и что ее все время преследовали воспоминания о том безумном поцелуе в Корте.
Она подошла к окну и стала глядеть на улицу. День был великолепный, жаркое солнце, безупречно синее небо и золотистые поля, колышущиеся, подобно океану, от напоенного ароматами ветерка. К горлу подступил комок. Она вспомнила, как однажды Чарлз захотел приобрести какую-нибудь птичку – этакую дорогую, редкую и экзотическую пернатую жемчужинку, которая жила бы дома в клетке. Лишь избранные ньюйоркцы могли себе позволить такое, хвастался он, но Франческа буквально содрогнулась, увидев несчастное создание, запертое в изысканную клетку.
– Разве можно так жить? – возмутилась тогда она и не отступила от своего мнения, несмотря на раздражение Чарлза.
А теперь, подумала девушка, она сама попала в положение существа, посаженного в клетку. Может быть, еще и поэтому она все время думает о Максе. Ведь между пленниками и их захватчиками неизбежно возникают какие-то невидимые узы. Этим, наверное, все и объясняется. Наверное…
Франческа замерла. Вдалеке, посреди золотистого поля, показался всадник на вороном жеребце; голова животного была так же гордо приподнята, как и у его хозяина.
В груди все перевернулось. Макс, подумала она, это Макс. Она отступила от окна, хотя прекрасно знала, что он не может ее увидеть. Ее защищали прозрачные занавески, к тому же солнце слепило ему глаза.
Она вдруг почувствовала слабость. В жаркой тишине дня ей явственно слышался стук собственного сердца, отдающийся в барабанных перепонках. Прижав руку ко рту, она наблюдала, как лошадь остано-вилась, а всадник, задрав голову, оглядел замок. Он не может меня видеть, подумала она про себя. Я знаю, что не может.
И тем не менее она чувствовала на себе взгляд этих темных глаз. А в голове звучал его голос. Иди ко мне, cara, говорил он, иди ко мне.
Франческа отошла от окна и без сил опустилась в кресло. Дрожащими руками она закрыла лицо и довольно долго сидела так, пытаясь унять дрожь и успокоить дыхание. Может, она действительно сходит с ума?
Дверь распахнулась. Она подняла голову и с замершим сердцем встретила взгляд Макса.
– Джулия говорит, ты грустишь.
– Я… да, – после некоторого усилия выдавила она. Ее подбородок приподнялся. – Что бы ты про меня ни думал, я все-таки не привыкла целый день сидеть без дела.
– Что я могу сказать? – Он кивнул и холодно улыбнулся. – Я тебе говорил, что Сарсена – место уединенное. Здесь нет ни телевизора, ни газет, ни концертных залов, ни коктейлей с барами.
– Вчера я предложила помочь с обедом, – так же сухо, как и он, ответила она. – Но Джулия пришла в ужас.
Макс засмеялся.
– Я так и думал. Она меньше всего нуждается в услугах тех, для кого приготовление еды всего лишь хобби.
Как легко он вызывает ненависть к самому себе! Ну по крайней мере она может быть благодарна ему за это.
– Ты всегда так дьявольски уверен в себе? – резко спросила она.
Веселость его как рукой сняло.
– Нет. Не всегда. – Подавшись чуть назад, он прислонился к косяку и высокомерно, в своей обычной манере, скрестил руки на груди. – Мне очень жаль, но я ничем не могу тебе помочь. Что может женщина с твоими способностями делать в таком месте, как Сарсена?
