И фантазируя, остервенело вылизываю, чувствую, как пульсирует под языком плоть, как она выгибается, как мелко трясет ее тело. Почти. Почти.
— Еще, Илий. Господи еще, — кричит она, по перепонкам стоном бьет, точно так же как трель дебильного будильника.
И все становится бесполезно. Потому что и мне и ей он напоминает, что я пациент, а она сиделка. И что пора вообще-то пить таблетки.
Лика отползает, неловко улыбается и прикрывается юбкой, а мне хочется сорвать ее к чертям и заставить ходить голой. Но я не могу себе это позволить, потому что это даже не мой дом. Я долбанный калека. Я никто.
— Пойду, и не надо так смотреть.
-Как Илий. Ну как мне нельзя на тебя смотреть!?
— Как на побитую собаку! — ору на нее, но тут же улыбаюсь и принимаю решение. Ладно. Если надо, то гордостью можно пожертвовать. – Заказывай билеты. Летим в твою Швейцарию, раз русская медицина гавно.
Она взвизгивает, бросается мне на шею и счастливо смеется.
— Теперь все будет хорошо. Вот увидишь!
Блять, ну почему у меня нет ее уверенности. Хотя бы умения, так играть, потому что не черта я не верю. Ни в сказку, ни в счастье, которого Лика так ждет.
Глава 41.
*** Анжелика ***
Жизнь. Она удивительная. Еще вчера я была птичкой в клетке, униженной женой садиста мужа. Сегодня сиделка. Обслуживаю мужчину своей мечты. Слежу за тем, чтобы он не убил себя.
Глупости конечно. Он не пойдет на это. Илий ведь сильный. Самый лучший. Но иногда он помогает мне готовить. Вернее, почти все делает сам. Чтобы хоть в чем-то казаться полезным. И каждый раз, когда я вижу нож в его руке, мне страшно. Он сжимает его так сильно, что выступают вены.
Или еще бывает смотрит на свой пистолет. Первое время попыталась забрать. Потом просто наблюдала. Страшно. Страшно что однажды вернусь домой после университета и застану его мертвым.
Не хочу остаться одна.
Детективы, нанятые искать сестру, кажется просто проебывают мои деньги и кормят меня сладчайшими завтраками. Был бы Илий на ногах, я бы пожаловалась ему, и он наверняка бы разобрался. Но сейчас бесполезно его о чем-то просить.
Он в себе. Страдает. Да и просить его мне не хочется. Да и не нужно это, сама справлюсь. Должна справится.
Я его единственная надежда, он так верит в меня. Так любит. Хоть и не говорит. Хоть и постоянно заставляет плакать. Не при нем конечно. Он не должен видеть насколько мне тяжело. Не физически. Морально.
Если бы не Настя и поговорить бы было не с кем.
Настя помогает.
Иногда готовить учит. Иногда просто еды привозит. А родители Илия появляются несколько раз в неделю. Читают ему лекции, что надо учиться жить и работать, как есть. Без ног.
Что он и так достаточно походил и потрахался.
Бесят!
Как эти разговоры меня бесят. Хочется зайти в спальню, возле двери которой я обычно подслушиваю, и выгнать их. К чертям собачьим! Потому что они сводят на нет все мои старания.
Верю, что он сможет пойти. Вот верю. И пусть даже он не хочет питать надежд. Учится трахаться без члена. Накупил игрушек. Соблазняет. Пытается подарить удовольствие. Но каждый раз что-то мешает. Чаще всего воспоминания, как было с ним тогда. По— настоящему.
Мне не по себе, когда он пытается запихнуть в меня что-то чужеродное. Лучше было раньше. Когда Илий, даже незнакомцем или мог возвести меня туда, где я никогда и не мечтала быть.
Загонял в угол и доводил до оргазма за несколько минут. Сходил с ума, ревел работая бедрами, как отбойный молоток, вынуждал кричать, пока отчаянно долбил нутро. Так жестко и прекрасно одновременно.
Но пока остается только вспоминать об этом, пока едем в аэропорт и держимся за руки.
Он очень любит меня касаться. И мне так спокойнее.
По приезду вижу машину Корзуновых. Улыбаюсь Насте с Артемом и тут же слышу бурчание Илия. Он не любит гостей. Он не может смотреть на всегда позитивного и здорового Артема.
— Ну что туристы, готовы? — подходит он и хочет помочь Илию, а я замираю. Потому что тот не терпит жалости. Ни в каком виде.
— Руки свои убрал. Сам справлюсь, — рычит Илий и садится коляску, что достал таксист. Вполне мило мне улыбнулся и пожелал счастливого пути.
— Мы пойдем или ты пока каждому мужику в аэропорту не улыбнешься мы в самолет не сядем? — ругается Илий и подхватывает пару моих сумок. Складывает себе на колени и направляет коляску в стеклянное здание аэровокзала. А я стою и не могу пошевелиться. Почему у меня ощущение, что меня снова облили помоями. Почему надо было говорить это при Насте с Артемом? Неужели были причины для подобного унижения?
— Ну вы идете, или я сам полечу? — разворачивается он резко, и верхняя сумка слетает. Он тянется за ней, ему хочет помочь Артем, но тот снова отвергает помощь.
— Займись беременной женой, я сам справлюсь!
Он поднимает сумку, бросает на меня злой взгляд и развернувшись едет к стойке регистратора. Мы приехали в самый притык.
Я извиняюще смотрю на Настю, на её чуть округлившийся живот, но она приветливо улыбается.
— Расслабься, Лика. Это нормально. Артем, когда видит у себя температуру тридцать шесть и девять ложится и стонет, что умирает.
Артем не это хмыкает, подхватывает чемодан и следует за Илием, а я меня обнимает за талию Настя.
— Все будет хорошо, я верю в вас.
— Главное, чтобы он верил.
— Сейчас все зависит от тебя. Ты же любишь его?
Сглатываю слезы обиды, смотрю в сторону такого красивого и беспомощного Илия. Киваю.
— Очень. Больше жизни.
— Значит все наладится.
Ее бы слова, да в упрямые уши Илия залить.
Перед проходом на посадку, мы сели с Настей выпить кофе, а Артем отравился прочищать Илию мозги. Как бы не подрались, — думаю я, пока мужчины сидят в стороне и смотрят на самолеты. Такие похожие раньше и такие разные сейчас.
— Ты меня порадуешь чем-нибудь? – спрашивает Настя и я поворачиваюсь в ее сторону. Мы берем стаканчики и идем к стоячим местам. Чуть поодаль основных. Люди вокруг спокойны, ждут своих самолетов. Кто в отпуск, кто к любимым, а я получается на работу.
— Не понимаю, о чем ты? – хмурю брови, и Настя смеется и в живот меня тыкает.
Меня прошибает ток. Стыд. Страх. Кидаю быстрый взгляд на Илия, но он все такой же хмурый что-то доказывает Артему. Не видел и хорошо.
— Откуда?
— Я жду третьего. Думаешь я не увижу, когда начинаются признаки.
