Книга Кумите - Ирина Лобусова

Веки сводило до рези в глазах. Слабые лучи осеннего солнца с трудом пробивались сквозь плотную занавеску.

Он попробовал пошевелить рукой, поднял ее, она послушно поднялась, но тут же, обмякнув, свалилась обратно. Юрий поразился той непонятной слабости, которая вдруг поселилась в нем… Все его тело было мягким. Внезапно он понял, чего по-настоящему хочет. Он хочет находиться здесь, в этом тепле. Лежать так долго, очень долго, ни о чем не думая и не зная, что с ним происходит. Где он находится, и как это произошло. Но он лишь протяжно и болезненно застонал, а потом резко сел, рывком подтянув ноги. Это физическое усилие сделало то, что не смогла бы сделать его воля: заставила открыть глаза. Вместе с потоком света и воздуха боль прорвалась в его воспаленные веки. Тело теперь находилось в нужном — вертикальном положении, и он принялся осматриваться по сторонам.

Сергеев находился в чужой, незнакомой комнате, в помещении, где раньше никогда не был. Он лежал на кровати, огромной двуспальной кровати, занимавшей большую часть комнаты. Слева находился коричневый шкаф, рядом с ним — дверь с тонированным стеклом. Напротив кровати стоял телевизор на тумбочке, дальше — какой-то комод. Справа было большое окно, и по стандартной его форме Юрий понял, что комната находится в новом доме, скорей всего в девятиэтажке. Направо от кровати, рядом с окном, находилось огромное зеркало в полный рост, перед ним — деревянная подставка и низенький красный пуфик. Подставка с несколькими ящиками была вся заставлена флаконами, банками, пузырьками, коробочками… Именно по этому зеркалу, заваленному невероятно огромным количеством парфюмерии и косметики, он понял, что находится в комнате женщины. Впрочем, это утверждала и занавеска с безвкусными маками. И тумбочка рядом с кроватью, где рядом с одной из ламп — уродливой, с матерчатым зеленым абажуром, по фону которого разбегались красные и синие цветы, — лежала начатая коробка шоколада со сливками, Юрий рассмотрел даже название.

Резко опустил глаза вниз, чтобы увидеть свое тело… Он был полностью одет: поверх заправленной в брюки рубашки — свитер, ремень застегнут, носки… И вообще, кровать не была расстелена, он лежал на покрывале с какими-то, как и на остальных вещах, уродливыми цветочками. Покрывало было смято только в одном месте: там, где лежал он. Других следов не было. Автоматически Юрий засунул руку в карман брюк и вытащил мятую груду бумажных денег. Их было много. И, судя по виду, он засунул их в карман сам (Сергеев все время собирался купить бумажник, но все забывал). Часы и мобильник также были на месте. Его никто не ограбил. В этот момент плотно закрытая дверь в комнату отворилась… На пороге стояла женщина. Повернув голову, Юрий встретился с ней взглядом.

В первую минуту она показалась ему знакомой, и почти сразу он вспомнил, что совсем недавно разговаривал с ней, кажется, в ночном клубе «Цитрус». На женщине был пестрый халатик в цветочек (Сергеев подумал, что теперь до конца жизни он будет ненавидеть эти цветочки!), заметно нуждавшийся в стирке. Женщина была невысокого роста, но очень изящная. Грязный халатик довольно откровенно обнажал красивые ноги, которым могла позавидовать любая девчонка. У нее были темные волосы и какие-то сочные карие глаза, сохраняющие ехидно-подозрительное выражение. Юрий вдруг понял, что она рассматривает его точно таким же образом, и, по всей видимости, не очень довольна осмотром. По крайней мере ее лицо не выражало радости. А может, она просто по своей природе не испытывала бурные эмоции. Так или иначе, но ему показалось, что она смотрит на него так, как будто он… вещь. И это сравнение неприятно его кольнуло. По выражению лица женщины было не похоже, что они провели вместе ночь.

Почти полностью придя в себя, Сергеев захотел пошутить по поводу сложившейся ситуации, однако в облике ее было нечто такое, что пресекало все шутки — даже мысленно. Поэтому он не осмелился, ожидая, что будет дальше.

А дальше было вот что. Женщина наконец оторвалась от двери, подошла к кровати, положила руку ему на лоб и сказала:

— Тебе лучше?

Голос у нее был хриплый, низковатый, но он звучал приятно, успокаивающе. Растерявшись, Юрий пробормотал:

— Не знаю…

Женщина развернулась и быстро вышла из комнаты. Через несколько секунд она вернулась, неся в руке стакан, и, снова подойдя к кровати, решительно скомандовала:

— Пей!

Он не осмелился возразить. Рот и горло обожгла неприятная, кислая жидкость. Он поморщился, его чуть не стошнило:

— Что это за гадость? — с трудом произнес он.

— Пей! До дна!

В ее голосе была твердая воля, которой нельзя было противиться. Поэтому, собрав все силы, Сергеев одним махом проглотил неприятную жидкость и закашлялся:

— Господи! Что это было?

— Обыкновенная вода с лимонной кислотой. Через несколько секунд тебе станет лучше. Это хорошее средство от похмелья.

Она сбросила блестящую тряпку со стула куда-то в угол. Потом взяла стул и поставила рядом с Юрием.

— Послушай… я ничего не помню… — он облизнул пересохшие губы, — ничего абсолютно…

— Это естественно. Тебе было плохо. Ты слишком сильно напился.

— Где я нахожусь?

— Ты находишься в моей квартире.

— А как я сюда попал?

— Я тебя привезла. На такси.

— А… как тебя зовут?

— Меня зовут Ри.

— Ри?

— Думаю, мое имя тебе ничего не скажет, хотя ты попытался со мной познакомиться и поговорить. Ты хотя бы помнишь, кто ты такой? Как твое имя?

— Меня зовут Юра Сергеев. Я… мастер спорта, спортсмен.

Она засмеялась, откинувшись на спинку стула, и весело хлопнула себя по коленям:

— Слава богу, мой рецепт начинает действовать! Часть памяти к тебе вернулась. Как ты себя чувствуешь?

— Слабость… И глаза болят…

— Все пройдет. В твоем состоянии это естественно.

— В каком состоянии? Я ничего не помню! Почему ты не можешь прямо сказать!

— Успокойся! Я хочу, чтобы ты сам все вспомнил.

— Я ничего не помню. Послушай… Ри… Мы с тобой… это самое… Поэтому я должен тебя вспомнить? Что между нами было?

— Снова успокойся! Ничего между нами не было и не могло быть! Я не за этим тебя сюда притащила.

— Точно не было? Ты не врешь?

— Нет! Глупый… Ничего! Не сомневайся даже. Я нашла тебя в этой самой забегаловке.

— А что я там делал?

— Ты пил водку и рассказывал всем направо и налево, что у тебя умер друг…

— Умер друг…