Вот в чем заключалась его работа с домиками старушек, о которой так любил проехаться мой бывший любимый. Тогда я смеялась, сейчас мне было не по себе.
Большинство из этих людей, жило на крошечные пенсии на съемных квартирах. И никакой практической пользы от помощи, Ральф не получал. По рассказам Филиппа выходило, что он чуть ли не завещания переделывает в свою пользу. На деле он просто следил за тем, чтобы стариков не потрошили недобросовестные риэлторы.
Еда, лекарства, транспорт, помощь в оформлении документов, дотаций и медицинской помощи, – все это делали он и его ребята, многие из которых уже работали и учились в его риэлторских фирмах.
Все происходило так быстро и эффективно, что оставалось только стараться бежать, как все. И неожиданно, мне понравилось.
Ребята постарше, у которых есть водительские права, подъезжали к фудшерингу, грузили отобранные девочками продукты. Все это отвезли в церковь, и мы с девчонками тут же принялись за работу.
– Девочки, еще осталась красная паприка? Фрау Рамм просила именно красную!..
– Да, там коробка под коробкой с бананами. Захвати скотч!..
– Синди, ты села на печенье, корова глупая!..
– С моим весом я хоть на чипсах могу сидеть.
– Ты и так на них сидишь. У тебя сало через ремень свисает. Еще пара кило и ты можешь смело переходить в бодипозитив…
Смех. Общий. Синди:
– Это не сало, Вики, это моя природная женственность.
– Женственность – это сиськи и бедра, – вставила девочка, что искала паприку. – А у тебя – жир на пузе.
Смех.
Синди показала язык и, тут же, демонстративно, открыла коробку «Принглс».
– Отец Ральф, – крикнула она в полуоткрытую дверь. – София унижает мое человеческое достоинство. Что делать?
– Купи у меня индульгенцию на сей тяжкий грех и врежь ей, – отвечал Ральф. – Только не ногами: ты – девочка.
– Это дискриминация и сексизм! Сделайте меня женщиной, падре! Я хочу ей с ноги влепить.
И все опять хохотали.
Включая тетушку.
Если бы так пошутила я, мне вымыли бы рот с мылом и окунули мордой в святую воду. Но Синди никто ни в чем не подозревал.
Работа кипела. Мальчишки составили коробки в газель и уехали развозить их по адресатам. Мы убрали упаковочный мусор, принялись накрывать столы.
– В субботу в церкви большой обед и дискотека времен Пришествия, – сказала мне Синди, хрустя уже третьим пакетом чипсов. – Старички пляшут фокс и рассказывают друг другу о своей молодости. Хорошая все же болезнь – склероз. Каждый месяц – новые лица. И кстати, о молодости…
Она умильно закатила глаза.
– Что у тебя там было с Антоном?
Я замерла.
Не потому, что с Антоном у меня было что-то, что следовало скрывать. Потому, что я Ральфу об этом не рассказала. И то, что все вокруг в курсе, застало меня врасплох. Они были даже не из моей школы! Неужто, Антон рассказал друзьям?..
Ральф медленно скрестил руки, привалившись плечом к стене.
– С Антоном? – переспросил он.
Синди удивленно зыркнула на него.
– Ты что, не в курсе?
– Нет, как-то не уследил.
– Ха-ха! – Синди скомкала хрустящий пакет и запихала в один из мусорных.
– Ты что, с Антоном встречаешься? – спросил Ральф спокойно.
В церкви словно похолодало, теперь это ощутили все. Синди самодовольно заткнулась. Вот что я ей сделала? Что?!
– Антон всего себя посвящает спорту! Там вместо гормонов в крови стероиды, – буркнул кто-то из мальчиков. – Синди снова хлюпнула в туалете. Алкашка!..
– Да, – сказал Ральф. – Конечно. А где Антон? – взгляд уже потеплел и обещал мне адское пламя.
– Со Свеней, – сказала Синди, выжав улыбочку. – Работает на два фронта. Какой уж там спорт?..
Теперь ты видишь.
Когда отец расстался со мной, я думала, виноваты чайки, моя неуклюжесть, глупость… да что угодно, только не он.
Когда я окончательно поняла, что Ральф любит Джессику, у меня был опыт в поиске виноватых. Во всем была виновата я: я не могла дать ему того, чего он хотел. Я была слишком маленькой, я его не интересовала.
С Антоном фиаско было особенно оглушительным. Одно дело быть отвергнутой теми, кого считаешь богами, другое – обычным мальчиком, который сам-то еще сопляк. А он отверг меня три года назад.
Именно отверг. По причине возраста. И я готова была покляться, что Синди била именно в этот пункт.
Ральф был в подвале, тренировался.
Ревела музыка, большой боксерский мешок стонал под ударами, как живой. Ральф бил по нему ногами, словно он, правда, был… живой. Сам он выглядел, как Люцифер в истинном обличии. Красный от ярости, с вздувшимися венами на лбу и висках.
Краем глаза, Ральф заметил движение и развернулся; весь блестящий от пота.
– Чего тебе?! – рявкнул он.
Я выдернула шнур и эхо затихшей музыки еще какое-то время пульсировало в ушах.
– Ты поступаешь подло! – сказала я. – Ты сам велел мне идти, и я пошла! Я говорила, что нечто похожее обязательно случится!
Ральф хрипло рассмеялся, вытер лицо полотенцем и стал дрожащими руками разматывать эластичные бинты на кистях.
– Ты просто невероятная! – восхитился он. – Значит, это я поступаю подло? Я? Да? Не ты?
– Я ничего не сделала.
– Да, ну? Не била клинья к Антону?
– Мне было плохо, – сказала я хмуро. – Я тебе надоела. Я должна была как-нибудь это пережить.
У Ральфа хватило совести не орать, что не надоела. Он закусил губу.
– Тебя было ужасно много, – подтвердил он.
– Я поняла слишком поздно. Увы. Прости.
Он осторожно прочистил горло.
– Послушай, Ви! Ты ничего другого не делаешь. Только дома сидишь. Естественно, что ничего другого тебе не хочется… Я понимаю, что тебе нравится, но пойми и ты: у меня полно других дел. Которые гораздо важнее и интереснее секса… Не то, чтобы мне не нравилось… Но не каждый день, не по два часа!.. Займись чем-нибудь! Чем угодно. Не сиди здесь!
Я вскинула руку. Дрожащую. Меня и саму трясло.
– Слушай, а тебе никогда не приходило в голову, что проблема не в том, чего я хочу, а в том, чего ты не тянешь? Почему я должна убивать свое либидо? Я же не прошу тебя пить виагру и продолжать! Уверена, в мире полно мужчин, которым нравится секс. Так же сильно и часто, как он мне нравится.
Ральф не нашелся, что ответить. Потом сказал:
– Так часто, как тебе нужно, сможет только тойбой. К счастью, ты довольно богата.
