Девушка оценивающе посмотрела на стражника. Что ж, Оттар и вправду был не дурен собой. Он поцеловал ее маленькую ладошку горячими влажными губами, и девушка залилась румянцем.
— Сегодня вечером. Договорились?
Она кивнула, засмеялась, опустила прелестный шарик в карман передника и убежала. Не успев повернуть за угол, девица уже успела позабыть о своем почитателе. Серебристый шарик сверкал так обворожительно… Служанка не могла удержаться и то и дело вынимала игрушку из кармана, чтобы полюбоваться, — даже когда работала.
Этой ночью девушке снилось, что она восседает в чудесном позолоченном паланкине, который несут сильные рабы, а вокруг шагает целая толпа беловолосых варваров, похожих на Оттара.
И вот паланкин внесли в темную аллею. Девушка пронзительно закричала, когда паланкин грубо бросили на землю, но никто ее не услышал и не пришел на помощь. Безжалостные руки выдернули ее из паланкина и бросили на камни мостовой, разрывая на девушке одежду. Отталкивая друг друга и вопя, на нее навалились потные горячие тела…
Наутро служанка была вялой и неповоротливой, прислуживая за завтраком своей леди-бейсибке, которая в этот день была при своей госпоже. Проходя мимо корзины с апельсинами, служанка оступилась, споткнулась о корзину и упала. Из кармана фартучка выпал маленький серебристый шарик и покатился по полу.
— Какая прелесть! — воскликнула леди Бейса и накрыла шарик ладонью.
* * *
Лало накладывал слой грунта широкими, мягкими мазками.
Он знал, что Молин Факельщик наблюдает за ним, но спокойно продолжал работать. То, что он сейчас делал, не требовало особой работы ума, но долговечность картины во многом зависит от правильно наложенного грунта. Во всяком случае, из-за этой части работы жрец не станет с ним препираться. Солнце поднималось все выше, воздух начал разогреваться, но в прохладной тени плотного полотняного тента по-прежнему было легко дышать.
Лало работал быстро.
— Ты не глуп и уж точно не лишен воображения, — внезапно сказал Молин Факельщик. — Не могу понять, как ты можешь оставаться таким бесстрастным?
Кисть дрогнула, грунтовка ляпнулась на белое поле. Лало потянулся за лоскутом ветоши, тщательно стер пятно грунтовки и только потом обернулся к заказчику, мельком улыбнувшись про себя, поскольку понял, что жрец даже не заметил его неловкости.
— Все прочие одолевают меня просьбами о назначении на всякие приличные должности или, на худой конец, жалобами на тех, кто эти должности занимает. Все прочие подозревают других во всех грехах, вплоть до государственной измены. Все, кроме тебя, Лало… Почему?
Лало аккуратно вытер кисти, раздумывая над вопросом.
— Может быть, потому, что мне нужно иное?
— А… — жрец с пониманием кивнул. Видно, этой ночью ему не спалось. — И о чем же ты мечтаешь, господин художник?
— Обеспечивать семью… Изображать истину… Остаться в живых… — медленно сказал Лало. — Это вполне достойные мечты, особенно при том, что здесь творилось последние несколько лет.
Молин Факельщик насмешливо фыркнул.
— Знаешь, я тебе даже завидую. Сегодня утром дворец превратился в какой-то сумасшедший дом Сумасшедший дом! Двое пришли доложить мне, что кто-то подкупил работников, чтобы те оставили слабые места в моей крепостной стене. Один из этих умников уверен, что в подкупе замешаны лазутчики старого императора А второй считает, что кашу заварил как раз новый император, который тайком готовится напасть на Санктуарий. Клянусь жезлом Вашанки! Если прямо сейчас у ворот объявится Терон, я сам поднесу ему ключи! А еще один сказал, что принца отравили. И не успел я от него отделаться, как налетел на астролога, который прибежал, вопя, что отыскался кусок Сферы Могущества Нисибиси! Ерунда, конечно. Я уже проверил Но этот астролог напомнил мне о тех временах, когда главной моей мечтой было — остаться в живых.
Лало выронил кисть.
«Я спокоен, абсолютно спокоен! — уговаривал он сам себя. — Я спокоен! Факельщик тоже это заметил». Последние слова жреца почему-то напомнили художнику о том, что говорила Джилла.
Лало медленно выпрямился и увидел, что жрец внимательно за ним наблюдает.
— Интересно, почему эта новость так тебя обеспокоила?
— Никому не хочется, чтобы те дни вернулись снова. — Лало окунул кисть в краску и аккуратно провел черту вдоль края фрески. — У некоторых девушек в Доме Сладострастия были очень плохие сны. Я нарисовал их портреты, и, похоже, у девушек все наладилось. Так вот, я не уверен, что между всеми этими неприятностями нет какой-то связи…
— Конечно, нет! — Молин Факельщик встал, подошел к художнику и стал разглядывать через его плечо будущую фреску. — Но то, что ты сделал, — совсем неплохо, художник. За эти дни ты многому научился. Ты хочешь изображать истину, так? Но ведь мы оба знаем, что ты всегда умел это делать, разве нет? И я до сих пор гадаю, когда же ты начнешь что-то делать с этой силой?
Сделав этот последний выстрел, верховный жрец повернулся и ушел. А Лало остался стоять, уставившись невидящими глазами в недокрашенную стену.
* * *
Мертвец, жутко ухмыляясь, поднялся на ноги. Кожа его была цвета рыбьих внутренностей — из-за смертельного змеиного яда, наполнявшего его вены.
— Ты предал меня! — Бейса отступила на шаг, чувствуя, как напряглось мускулистое тело змеи, обвившейся вокруг ее предплечья, когда та подняла треугольную голову, готовая к смертельному броску. — Я убила тебя!
— Да… Да… — ужасное создание снова ухмыльнулось. — И скольких еще ты погубила? Ты убила всех своих людей, Бейса!
Их кровь взывает к отмщению!
— Я должна была это сделать! — Бейса смутно припоминала, что такое с ней уже случалось. Надо выбросить эту дурь из головы, забыть, забыть… Но никогда прежде этот кошмар не был таким реальным! — А ты меня предал… Я позволяла тебе любить меня, Товек, ты же был из рода Бурек!
— Слишком много убийств…
Мертвец подступил к ней, вытянув вперед руки. Змея на предплечье Бейсы угрожающе зашипела.
— Я прекратила это! — выкрикнула она. — Клан Бурек ускользнул от Империи. Почему ты преследуешь меня? Мы живем теперь в другой земле…
— Бейса, ты несешь гибель всему, к чему прикасаешься, ты убиваешь всех, кто тебя любит. Тебе не убежать от прошлого!
Руки Товека сомкнулись на ее плечах, холодные, как лед, липкие и скользкие от крови. Она рванулась, попыталась высвободиться — напрасно. Голова змеи метнулась к нему, ужалила — он только рассмеялся. И вдруг его лицо стало меняться, черты сделались смазанными, расплывчатыми, под бледной кожей проступило совсем другое лицо. Бейса увидела светлые волосы и серые глаза, вначале удивленные, потом, когда он узнал ее, взгляд светлых глаз стал холодным и жестким. Змея ужалила снова…
