Кончиками пальцев очерчиваю ее скулы, касаюсь мягких губ подушечкой большого пальца. Ее зеленые глаза такие яркие, словно трава на солнце, и я не в силах оторвать взгляд. Мои пальцы скользят вниз по шее в ее скромный вырез, я чувствую дрожь под ними и не могу сдержать собственного вздоха. Мы не отрываем взгляд друг от друга: глаза в глаза, зеленое в черное. Наши руки все делают за нас: снимают платье с плеч, расстегивают пуговицы на рубашке, затем ремень, собирают вязаную материю на талии, оголяя бедра.
Я опускаюсь на колени перед девушкой, которая принадлежит мне. Всегда принадлежала и я хочу покаяться перед ней за то, что думал иначе. Хочу замолить свои грехи, потому что, видит бог, они у меня имеются.
— Несколько лет назад, — я говорю приглушенно, упираясь лбом в ее живот, вдыхая ее запах, не смотрю в глаза. — Я работал в отделе маркетинга одной страховой компании…вместе с ним. Мы быстро нашли общий язык, оба свободные, не обремененные моральными ценностями. У нас была своя игра: кто первый разведет новенькую девчонку на секс. Компания крупная, ротация кадров постоянная, новенькие были чуть ли не каждую неделю, — я сглатываю, силясь продолжить. — Был свод правил, по которым мы играли… Например, нельзя было вмешиваться в партию второго. Действовать только по очереди. И никогда не идти на второй заход с одной и той же девчонкой.
Я замолкаю, потому что не уверен, что смогу рассказать дальше. Поднимаю голову, желая увидеть глаза девушки, для которой я готов открыть душу. Ее бедра все еще в моих руках, я чуть сильнее сжимаю их пальцами, встречаясь с ней взглядом. Она протягивает ко мне ладонь и проводит ей по волосам, негласно поддерживая, подталкивая рассказывать дальше. Но сама не произносит ни звука.
— Их было очень много, — прикрываю глаза, пытаюсь вспомнить лица, но всплывает только одно. — Многие увольнялись сразу же после, как только понимали, что их тупо развели. Были и скандалистки, желающие отомстить, но нам было плевать. Нам было весело. С одной из них мы провозились дольше других. Яковлев хотел забросить игру, говорил, что цель не оправдывает средства, но я видел, как он на нее смотрит и чисто из спортивного интереса продолжал. Та девчонка больше других напоминала тебя, и я… меня это ужасно злило, я хотел доказать самому себе, что все вы одинаковые. Я надавил на нее… за что получил в нос от того же Яковлева. Мы крепко поругались, я действительно вел себя, как мудак. Вскоре та девчонка уволилась, а я вслед за ней. И вот, это наша с ним первая встреча спустя годы…
Мышка немного отстраняется от меня и отходит к кровати. Садится на нее и наши взгляды оказываются почти на одном уровне.
— А говоря «надавил»… — несмело начинает она.
— Да, я думал, она сопротивляется специально. Заигрывает так, — подбираюсь к мелкой и опускаю голову ей на колени. — Был один поцелуй, не больше. Но совсем не желанный с ее стороны. Я тогда был на дне моральных ценностей. Ты должна понять, я думал, все они заслуживают этого.
— Ты мстил им из-за меня? — ее тихий голос не способен заглушить ужас, звучащий в нем.
— Я… нет… да… Я не знаю правильного ответа. Не знаю, как себя оправдать. Я не думал об их чувствах, мне было плевать, потому что у самого вместо сердца была дыра.
— Ты обвиняешь в этом меня? — мелкая отстраняется от меня, пытается выбраться из моей хватки, пересесть.
— Постой, пожалуйста, — мои руки трясутся, когда я пытаюсь удержать Мышку на месте. — Сейчас, когда я все знаю, реальность того, что я делал, накрыла меня, как лавина. Я не вспоминал об этом, пока не увидел его. Я словно взглянул на себя прошлого со стороны, его походка, самоуверенные фразочки, пошлые намеки… вот такой я был до недавнего времени. Таким ты сможешь меня принять? Со всем дерьмом в багажнике? С осколками разбитых сердец, устилающих мою дорогу к тебе?
Она молчит. Я не могу ее винить, но и отпустить не в силах. Не сейчас, никогда. Пусть знает, пусть примет, пусть смирится.
— Разве так можно? Получается, я не единственная, кому ты причинил боль. Но стану ли последней?
— Прости меня, прости, — в исступлении шепчу я, покрывая ее колени поцелуями.
— Ты должен просить прощения не у меня, — холодно говорит она.
— Чего ты хочешь? Чтобы я нашел каждую из них и извинился?
— Это невозможно. В том-то и дело, что это все невозможно, нельзя повернуть вспять совершенное, нельзя просто вычеркнуть все это их памяти. И даже твои слова не отменят твоих поступков! — гневается мелкая.
— Ты сейчас о них или о себе?
Она молчит. Ее глаза затуманены тяжёлыми думами. Я хочу рассеять их все, пообещать, что больше никогда, никогда не сделаю ей больно. Никому. Но не могу подобрать слов. Я целую ее. Жадно, глубоко, болезненно. Укладываю на постель и нависаю сверху.
— Я люблю тебя, — вырывается само собой. Но эти слова кажутся единственно правильными.
Она миллион секунд смотрит мне в глаза, прежде чем ответить: я тоже.
— Я тоже тебя люблю, — она закрывает глаза и из-под век вытекают две слезинки, оставляющие мокрые дорожки на щеках. Я осушаю их своими поцелуями. — Но я не знаю тебя, — шепчут ее губы.
— Ты знаешь, знаешь, — тихо говорю я. — Прошлое — в прошлом. Теперь только мы с тобой и я никогда не причиню тебе боль! — горячо обещаю я.
Ее глаза распахиваются, озаряя меня светом.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— Есть что-то, что я ещё должна знать? — тихо спрашивает она.
— Нет, — вру я. — Это все.
Оставшиеся тайны малы и не имеют такого значения. Просто ей не нужно это знать, точно не сегодня.
Мелкая коротко кивает, принимая мои слова на веру. Как я мог когда-то сомневаться в ее невиновности? Это самое невинное и доверчивое существо на свете. И я сделаю все, чтобы мое прошлое нас не нагнало.
*Пирамида Маслоу — пирамида потребностей человека, представляющей собой пять ступеней, где в основании лежат физиологические потребности: еда, вода, кров, сон, секс.
Глава 30
— Мы спустимся на "Интенсив"? — я задираю голову, чтобы взглянуть Руслану в глаза.
Лежать в его объятиях, прижимаясь щекой к твердой груди, и слушать его неспокойное сердцебиение — чертовски здорово. Но есть же ещё и работа. Обязательства. Нам не избежать опроса, как прошла конференция, когда мы переступим порог родного маркетингового.
— Надо бы, — Рус запускает руку в волосы и слегка взлохмачивает их. Левой рукой, той, где надежно закреплена моя повязка, он обнимает меня, прижимая крепче к себе. Я утыкаюсь носом где-то в районе его подмышки и жадно вдыхаю природный мужской запах. Странно, раньше мне всегда казалось, что мужчины ужасно вонючие существа, а этот пахнет как-то по-другому. Возбуждающе. По родному.
— Щекотно, — тихо смеётся Рус. — Мелкая, прекрати, — выворачивается из моих рук, когда я пальцами легонько его щекочу.
