Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
Я не помню, как закончился наш разговор. Кажется, кто-то пришел за королем. Он покинул двор, пройдя мимо псов на расстоянии, едва превышающем длину натянутой до предела цепи. Их пасти сомкнулись в дюйме от ног монарха. Его смех затих на гулкой лестнице. И я, уже умерев в первой жизни, глядел, как солнечный свет струится сквозь плотные, покрытые пушком листья смоковницы, чувствуя себя новорожденным, впервые открывшим глаза на новый мир.
* * *
Моя кожа иссушена солнцем Хиоса. Сегодня утром Эльвира вернулась с пасхальной службы очень веселая. На этом греческом острове, где не бывает зимы, Рождество едва ли считается праздником. Воскресение же, напротив, воспламеняет сердца.
Долгими ночами, которые мы проводим без сна, Эльвира учит меня азам греческого. Эти семена падают на еще не засеянное поле моего сознания, при этом пробуждают к жизни зерна, давным-давно брошенные нашим учителем катехизиса в школе при Сент-Шапель в Бурже, так что я уже начинаю немного понимать и говорить.
Еще два дня назад я сказал бы, что это счастье. Увы, вчера в одно мгновение все изменилось.
Ближе к полудню, когда Эльвира была на рынке, пополняя еженедельный запас лимонов и чеснока, к нам пришел какой-то человек. К счастью, я заметил его издалека. Я едва успел спрятаться под крышей, там, где Эльвира сушит травы, собранные на холмах. Человек обошел дом. Покричал, чтобы узнать, есть ли кто-нибудь. Я немного успокоился, услышав, что он говорит по-гречески, так как мои преследователи, кто бы они ни были, вряд ли знали этот язык. Хотя это мог быть местный сообщник.
Он вошел в дом и принялся расхаживать по комнате, открывая шкафчики и переставляя кое-какие вещи. Я испугался, как бы он не нашел мои записи и не унес их. Но даже если он и обнаружил их, они его не заинтересовали: позже я увидел, что все лежит на прежнем месте.
Когда Эльвира вернулась, я все еще находился под впечатлением этого визита. Она успокаивала меня, как могла. Кое-как объяснила, чего хотел посетитель. Она столкнулась с ним на дороге и поговорила. Это был посыльный генуэзского подесты, управлявшего городом. Возвратившись из поездки, старик услышал, что я затерялся на острове. Хозяин постоялого двора решил, что данное им обещание молчать не касается главы острова. Узнав, где я живу, подеста послал человека справиться о моем здоровье.
Я не верю ни единому слову этого объяснения. Это определенно ловушка. Те, кто меня разыскивает, вероятно, нашли способ убедить подесту выдать меня. Если, как я полагаю, мои убийцы посланы Карлом Седьмым, то я не сомневаюсь, что этот добрый король использовал все средства, чтобы схватить меня. Когда-то я сам наладил для него связи с Генуей. Он сумеет их возобновить, чтобы уничтожить меня. Мне знакомы его неразборчивость в средствах и жар ненависти, с которыми я научился мириться. Я приспособился к его порокам, пока они были направлены против других. Неужели я мог думать, что мой черед никогда не наступит?
Эльвира меня приятно удивила: проявив находчивость, она сказала посланнику, что я умер. Следует опасаться, как бы подеста не выслал других людей проверить ее слова. В любом случае, стоит кому-нибудь узнать, где я прячусь, моей безопасности конец. Ложь Эльвиры, по крайней мере, поможет мне выиграть немного времени.
Сегодня утром она ушла на запад острова, в одну из деревень, притаившихся в бухточке, окруженной скалами, где жил кто-то из ее родичей-рыбаков. Она собиралась обсудить с ним, нельзя ли мне сесть в его лодку, уплыть и спрятаться где-нибудь в другом месте. Примерно в одном дне пути по морю есть пара небольших островов, принадлежащих Венеции. Там моя жизнь будет в безопасности, при условии, что я сумею найти достаточно пресной воды.
С тех пор как Эльвира рассказала мне об этом убежище, я только и мечтаю там обосноваться. Я был самым богатым человеком на Западе. Сегодня трудно пересчитать все замки и поместья, все еще принадлежащие мне, а меня беспокоит лишь одно: найдется ли достаточно пресной воды на необитаемом острове, где я собираюсь жить нагишом…
Эльвира заставила меня пообещать, что я возьму ее с собой. Не знаю, что она себе вообразила. Несомненно, этот побег представляется ей первым этапом грядущих перемен. Меня мучает вопрос: вдруг она разузнала обо мне слишком много, выполняя мои поручения. Мне гораздо больше нравилось, когда она считала меня несчастным беглецом. Мне бы не хотелось, чтобы мысль о моем богатстве разрушила то простое счастье, которое я испытал с ней здесь. Жизнь научила меня, что деньги могут совершенно изменить даже самых простодушных людей. Никто и ничто не может устоять перед ними, кроме разве что тех, кто, подобно мне, полностью растворился в них – настолько, чтобы увидеть, как слабеют их чары. С тех пор как Эльвира узнала меня, она лелеет какие-то мечты: она мне о них не рассказывает, но я уверен, что они могут возбудить в ней опасные желания, вроде роскошных туалетов и экипажей.
Как ей объяснить, что, даже если я и хочу жить дальше, у меня совсем не осталось сил, чтобы вновь бороться за место под солнцем? По правде сказать, я не стремлюсь убежать. Как объяснить то, что я чувствую? Эта неожиданная остановка на Хиосе изменила меня. Высаживаясь на острове, я еще думал о том, чтобы продолжить свой путь. Но эти дни, проведенные за записями или в праздности, совершенно изгладили это намерение. Единственное мое желание и единственная забота – это мое повествование: я боюсь, что не сумею его закончить. Если я что-то и пытаюсь спасти, то не свою жизнь и не свое будущее, а лишь это случайно начатое произведение, которое представляется мне сегодня самой важной задачей.
Дойдя до поворотного момента в этой истории, о котором я сейчас повествую, можно было бы решить, что продолжать бессмысленно. В конце концов, в тот день, когда король назначил меня своим казначеем и принял ко двору, моя жизнь стала публичной. Все свои деяния я совершал на глазах свидетелей, и эти свидетели, вызванные прокурором Дове для участия в судебном процессе надо мной, обо всем рассказали. Мои дела известны до мельчайших подробностей: огромный успех Казначейства, три сотни комиссионеров, разъезжающих по всей Европе; серебряные рудники в Лионнэ, галеи, перевозившие для меня бесчисленное множество товаров на Восток и обратно, поставки соли, поместья, приобретенные по всему королевству, ссуды, предоставленные важнейшим персонам, дружба с папой и султаном, епископский сан для двух моих сыновей, дворец в Бурже – все это известно, проверено и записано. Я мог бы прервать свой рассказ, так как с этого момента моя жизнь говорит за меня.
Мои чувства, однако, совсем иная статья. Больше всего во время суда меня приводило в отчаяние именно это: видеть, как мою жизнь сводят к цифрам, замкам, драгоценным камням, почестям. Все было верно и между тем не имело ко мне никакого отношения. Материальный успех составлял лишь часть моей жизни. Я хочу рассказать вовсе не о нем, а о том, что терзало мою душу на протяжении всех этих лет: о страсти, новых встречах и страхе, не покидавшем меня с того дня в Орлеане.
* * *
Сделавшись полноправным хозяином Казначейства, я отдался работе душой и телом. Я хотел стать достойным поставщиком не только для короля, но и для всего двора. Нужно было сделать так, чтобы Казначейство могло предоставлять все необходимое, и особенно предметы роскоши. Я направил заказы во все наши филиалы и приказал Жану и Гильому на некоторое время отложить все остальные дела. Я задействовал множество людей. Склад в Туре, окна и двери которого теперь практически не закрывались, превратился в настоящий улей. Я приобрел еще два помещения: одно оборудовал под доспехи и кожаные ремни, а другое – под пряности; в прежнем здании я оставил только ткани. Я трудился вместе со своими служащими с утра до вечера, в одной рубахе, а иногда, когда жара вынуждала меня, и с голым торсом.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
