– Благодарю тебя, Ранья, – холодно отозвался принц Хашим. – Можешь нас оставить.
– Нет! – невольно вырвалось у Эви. – Не оставляй меня с ним одну, – взмолилась она, обернувшись к Ранье.
Ранья неуверенно замялась.
– Папа… – она посмотрела на него взволнованным взглядом.
– Ступай! – приказал он. Его голос прозвучал властно и непреклонно, но за этой вспышкой сразу вернулась усталость. – Прошу тебя, девочка, – тяжело добавил он. – Не беспокойся. Позволь мне сделать то, что я должен сделать.
Шурша шелком платья, Ранья покорно вышла, мимоходом коснувшись руки Эви, как будто в знак поддержки. Дверь захлопнулась за ней, оставив их двоих в напряженном молчании.
Никто не проронил ни слова. Не двинулся с места. Эви снова почувствовала нервную дрожь, но продолжала упорно хранить молчание, решив не говорить ничего, пока не выяснится, зачем ее сюда привели.
– Итак, – наконец заговорил он, – значит, вы и есть та самая богиня, ради которой мой сын готов был отказаться от престола.
– Я люблю вашего сына, – спокойно ответила Эви. – Слишком люблю, чтобы позволить ему сделать из-за меня такой необдуманный шаг.
– Напрасно вы так думаете, – усмехнулся отец Рашида. – Он намерен был это сделать независимо от вашего мнения на этот счет.
– Мне… очень жаль, если вас это ранило, – пробормотала Эви. – Но, как мы оба знаем, у Рашида есть своя воля и своя голова на плечах.
– Верно… совершенно верно, – печально покачал он головой. – И я был об этом проинформирован, может быть, самым жестоким образом. Можете назвать меня самоуверенным, если угодно, но я не ожидал, что мой сын пойдет против моей воли. Это было для меня… потрясением, но я узнал, что его сила воли превышает мою…
Он помолчал, с интересом разглядывая ее, как будто пытаясь разгадать, что же в ней такого, что придало сыну такие силы. Эви могла бы сказать ему, что именно, но не стала.
Наверное, отец Рашида это понял.
– Что ж, – пожал он плечами, – кто я такой, чтобы роптать и жаловаться, когда Рашид доказал, что он стал именно таким человеком, каким я мечтал его видеть? Поэтому я прошу вас простить меня за неверное поведение, которым я так напугал вас. Мой сын преподал мне суровый урок. Так что, – заключил он, – может быть, теперь между нами хотя бы что-то прояснилось?
– Если только вы не вызвали меня сюда, чтобы повторить свое предложение.
К ее изумлению, он улыбнулся. И снова поразительно напомнил ей Рашида… как если бы тот был старше. Ее сердце дрогнуло.
– Нет. – Он покачал головой. – Такие уроки даром не проходят. – Его глаза затуманились отчего-то – наверное, от угрызений совести, подумала Эви. – Ребенок в безопасности? – вдруг спросил он. – Вы сами поправились?
Эви только сухо дважды кивнула в ответ. Но не улыбнулась и не спросила его о состоянии здоровья в ответ.
Его полуулыбка ясно дала Эви понять, что он отлично знает, почему она не задала ответный – вполне стандартный – вопрос.
– Если когда-нибудь мой сын провинится перед вами, могу ему только посочувствовать, – пробормотал он. – Прошу вас… – вдруг сказал он, – может быть, присядете?
Этого Эви вовсе не хотелось. Ни малейшего желания отдаляться хоть на шаг от спасительной двери у нее не было. Но внезапно ее уколола мысль, что ему просто очень тяжело стоять. Он уже ссутулился и явно с трудом держался на ногах, но, как и его сын, не мог позволить себе сесть, когда женщина – кто бы она ни была – стоит. Поэтому Эви устало подошла к кожаному креслу с высокой спинкой – напротив того, с которого поднялся встретить ее сам принц, – и села на край.
Он же, дождавшись, пока она сядет, опустился с облегчением в свое кресло.
– Благодарю вас, – вздохнул он, откидываясь назад и прикрывая глаза.
Беспокойство охватило Эви.
– Вы в порядке? – подалась она вперед. – Может, я позову кого-нибудь?
– Нет, нет, – покачал он головой. – Я могу сидеть, могу лежать, но долго стоять мне нельзя, – пояснил он. Вдруг снова открыв глаза, он вперил пристальный взгляд в лицо Эви. – Я говорю вам это потому, что самой вам это спросить не захотелось бы, – с иронической полуулыбкой сказал он, и Эви почувствовала, что этот человек с легкостью может видеть ее насквозь.
Так же, как и его сын.
Внезапно его глаза затуманились неподдельной печалью.
– Что бы вы обо мне ни думали, я не варвар, – мрачно объявил он. – И я не убиваю детей.
У Эви непроизвольно вздернулся кверху подбородок, она холодно и скептически посмотрела на собеседника.
– Можете верить этому, можете не верить, – спокойно продолжал он. – Я виновен только в том, что попытался устранить вас из жизни моего сына, – признал он. – Но второе предложение, сделанное вам, мною разрешено не было.
– Вы хотите сказать, что палата, зарезервированная на мое имя в одной из самых дорогих клиник, – не ваша идея? – спросила Эви.
Кивок головы подтвердил ее слова.
– Хотя я могу допустить, – добавил он, – что, давая поручение своему посланнику, я произвел неверное впечатление и дал ему повод решить, что, по мне, лучше бы этого ребенка не было на свете. Вряд ли иначе он посмел бы открыто предлагать вам это от моего имени. Не стоит говорить, я думаю, – пожал он плечами, – что Джамал Аль-Карим больше не занимает такого ответственного поста при мне… как и любого другого поста, впрочем.
– Но если это правда, почему Рашид ни словом не обмолвился мне об этом?
Вопрос Эви был совершенно справедливым, потому что, имей Рашид возможность оправдать отца в ее глазах, он не преминул бы сделать это.
Но принц только покачал головой.
– Рашид не мог сказать вам этого, потому что сам ничего не знал, – сказал он и добавил с мрачной усмешкой: – Он убил бы этого человека, узнай правду.
Пусть лучше я буду виновным в его глазах, чем мой сын окажется за решеткой, осужденный за убийство. Он сумеет простить меня, вот увидите. Тогда как вы, – сердито добавил он, – как я полагаю, никогда не простили бы меня и не позволили бы даже близко подойти к внуку, если бы считали, что я пытался его убить еще до рождения. Вот поэтому я и признался вам.
Он был прав, и Эви не пыталась возражать ему. Оставалось только решить, рискнуть ли и поверить ему или нет.
Но тут она взглянула ему в лицо – его черты так напоминали ей Рашида, – увидела, какая гордость таится в нем, и поняла, чего стоило ему сказать ей все это. Напряжение понемногу стало отпускать ее.
– Люди сигналили нам на пути сюда, – сказала она, резко меняя тему. – Рашид утверждал, что таким образом они нас приветствовали. Это так?
– Да, – кивнул он.
