— Когда ты пришла за мной в тот день… я думал, ты ненавидишь меня. — Бернардо страшно побледнел.
— Мой дорогой, если бы ты мог видеть себя… Двенадцатилетний мальчик, уверенный, что он мужчина, и твердо решивший не плакать. Когда я попыталась обнять тебя, ты стоял негнущийся, словно шомпол. Я поняла — предстоит трудная работа. Но мне и в голову не приходило, что все эти годы ты будешь так чуждаться меня. Откажешься от имени отца и от своей законной доли его наследства. Я надеялась, что придет время, когда мы сможем поговорить. Печально, но оно так и не пришло. Но в сердце я всегда любила тебя как мать.
— Мама… — медленно выговорил Бернардо.
Долгожданное слово. На губах у Баптисты заиграла чудная улыбка.
— Если… ты можешь простить… — запинаясь, пробормотал Бернардо.
— Это ты должен простить… себя. Когда ты это сделаешь, то сможешь стать полноправным членом нашей семьи. И ты, и твоя мать.
— Не понимаю. Как она может?..
— Тебе известно, что у Мартелли есть своя маленькая часовня в кафедральном соборе. Я планирую сделать там мемориальную доску в память Марты Торнезе. Тогда и она станет одной из нас.
Бернардо вдруг обнаружил, что не может говорить. Баптиста поняла это. Она заключила его в объятия. Они с Энджи молча переглянулись. Впереди его ждет еще много срывов. Наверно, они будут всегда. Но под защитой двух женщин, которые любят его, он справится с трудной дорогой.
— Наша семья все растет, — сказала Баптиста, вытирая слезы. — Свадьба в прошлом году, свадьба сегодня, двое детей на подходе… — она сделала драматическую паузу и взяла за руку Федерико, — и еще одна свадьба.
Ее слова встретили одобрительный гул. Баптиста наблюдала, какова будет реакция Бернардо. Она уже знала, что Ренато и Лоренцо рады за нее. Но Бернардо был большим пуританином, чем они.
— Ты имеешь в виду, что это?.. — спросил он.
— Моя великая любовь, мужчина, о котором я тебе говорила. Наконец мы будем женаты.
— Как ты всегда хотела, — правильно понял ее Бернардо.
— Да, — подтвердил Федерико, вмешавшись в разговор, что он делал крайне редко, — как мы всегда хотели.
— Я рад за вас. — Бернардо пожал ему руку. — И за тебя, мама. — Он поцеловал ее.
— Мне нравится подготавливать свадьбы, — радостно объявила Баптиста. — И я определенно еще не закончила это занятие.
Наступило молчание. Лоренцо вдруг понял, что все смотрят на него, и заерзал на месте. С растущей тревогой он огляделся.
— Кто? Я? — воскликнул он. — Ни за что!
— Брат, будь смелее, — увещевал его Ренато, одной рукой обнимая Хедер. — Когда привыкнешь, это не так плохо. О-ох! — Жена ткнула его пальцем в ребра.
— Забудь об этом, — твердо возразил Лоренцо. — Я буду обдумывать десять лет. А до тех пор — ни за что! Ты меня слышишь? — Встревоженный, он оглядел улыбающиеся лица. — Вы меня слышите?
— Подождем — увидим, — улыбнулась Баптиста.
* * *
Полночь. Гости разошлись. Улицы почти пустые. При полной луне, держась за руки, гуляет пара. Они почти не разговаривают. Они больше не нуждаются в словах.
— Я ничего не знаю о людях, — наконец заговорил он. — И ничего не знаю о любви. Кроме того, что испытываю ее к тебе и нашему ребенку. Я все понимаю как-то не так. Тебе придется помочь мне в этом…
— Не уверена, что смогу, — задумчиво произнесла она. — Я тоже ничего не знаю о любви. То есть я думала, что знаю, но это была только влюбленность. Я обнаружила, что любовь может быть трудной и жестокой и заставляет плакать от боли.
— Ты о чем-нибудь жалеешь?
— Нет. Но я тоже во многом была не права.
— Мы будем искать дорогу вместе, — сказал кто-то из них.
Эпилог
Дочь Бернардо и Энджи родилась в октябре. А крестили ее в январе следующего года в часовне Мартелли в кафедральном соборе Палермо. Выбор места говорил о многом. Он свидетельствовал о сближении Бернардо с семьей. Младший сын принял имя отца и взял свою долю его собственности. Он выбрал собор в Палермо, а не деревенскую церковь в Монтедоро. Баптиста радовалась его решениям.
Но Монтедоро не отошел на задний план. Торжество и большое веселье готовились и там. Лоренцо взялся лично всем управлять.
Маленькую часовню заполнили люди. Как и во время свадьбы Федерико и Баптисты, как и во время крещения маленького Винсенте, сына Ренато и Хедер.
Во время беременности Энджи понадобился помощник для посещения пациентов. Дело оказалось нелегким. От услуг Карло Бондини она решительно отказалась. Неожиданно нашелся выход. Энджи приехал навестить ее старший брат Стивен. Он поселился в ее старом доме и вскоре стал настолько популярен у пациентов, что они начали строить планы, как бы «задержать» его в горах навсегда.
Потребовалось много времени, чтобы согласовать дату церемонии. Потому что отец и Джек, оставшийся в Англии брат Энджи, хотели обязательно присутствовать на ней. Наконец все собрались вокруг купели в часовне, близ недавно установленной мемориальной доски, сообщавшей, что Марта Торнезе — один из членов семьи Мартелли.
Энджи держала на руках дочку, то с любовью разглядывая маленькое личико девочки, то поднимая глаза на сильно переменившегося мужа. Радости брака принесли ему спокойствие. И сейчас он уставился на жену и дочь, как скупец на свои сокровища.
В то же время он немного волновался. Энджи и Баптиста секретничали о том, какое имя дать девочке.
Наступил момент, когда священник спросил крестных родителей об имени ребенка. Крестная мать Баптиста выступила вперед.
— Марта, — сказала она, улыбаясь мужчине, который был ее сыном, не будучи им. — Марта Мартелли.
