Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Исследователи, вдохновленные результатами работы группы Майера-Линденберга, могут в конечном счете пойти намного дальше в поисках подробного ответа на вопрос, как именно неестественные условия проживания в перенаселенных городах вызывают у горожан различные отклонения. Но что кажется еще более увлекательным, так это возможность не только детально описать структуру отношений между мозгом и окружающей средой, но и изучить наши городские привычки таким образом, чтобы выявить их механизмы и тем самым разработать технику терапии для беспокойных обитателей города. С помощью приложений для некоторых смартфонов уже сейчас можно устанавливать геозоны, в пределах которых наши устройства способны выполнять простые команды. На данный момент геозоны используются в основном для получения оповещений: например, «поняв», что пользователь ушел с работы, телефон может напомнить ему зайти в магазин за продуктами. Но если появилась возможность создать индивидуальную стресс-карту одного из самых популярных маршрутов города, то функции геозонирования наших гаджетов можно было бы перенастроить таким образом, чтобы они сигнализировали о том, что мы превысили рекомендуемую ежедневную норму воздействия стрессовых факторов. Телефон стал бы чем-то вроде дозиметра, которыми пользуются работники радиационно опасных объектов для контроля доз гамма-излучения. Только в нашем случае устройства были бы запрограммированы на то, чтобы понимать наши привычки и слабые места и предупреждать о том, что пора переместиться в более спокойное место или в зеленую зону.
Эдом Парсонс – специалист в области геопространственной инженерии и, как он сам себя называет, посол доброй воли из европейского отделения Google. Когда я недавно беседовал с ним, я понял, что главной целью его компании является индивидуализация отношений человека и географии, чтобы мир, который мы воспринимаем через электронные устройства, был тесно связан с нашими предпочтениями{103}. Хотя я слегка побледнел, представив себе перспективу повсеместного утверждения индивидуализированных географических карт и, как следствие, исчезновения реального окружения, в данном конкретном случае сложно отрицать привлекательность «эмоционального протеза», который люди, страдающие серьезными психическими расстройствами, могли бы использовать, чтобы держаться подальше от мест, усугубляющих их состояние. Еще интереснее подумать вот над чем: что выиграет широкая общественность, большая часть которой занимает достаточно гибкую позицию относительно того, нужен ли ей навигатор в бурном море повседневной городской жизни, от устройств, защищающих от неприятных впечатлений? Когда протез, разработанный, чтобы облегчить страдания и помочь справиться с душевными расстройствами, становится бесполезным увлечением, не позволяющим испытывать более сильные чувства и неожиданные ощущения и жить полной жизнью?
Скептики также могут заявить, что нам уже известны факторы стресса и проблема скорее не в том, чтобы знать, в какой момент от них укрыться, а в том, чтобы найти способ избежать давления повседневной жизни. Помимо этого существуют причины сомневаться, что наша эмоциональная чувствительность достаточно высока для того, чтобы избегать городских стрессов, даже когда у нас есть такая возможность. Например, когда я ездил в Мумбай, чтобы провести психогеографические исследования взаимодействия человека и среды, я был поражен, в каком замысловатом танце (это было нечто среднее между балетом и паркуром) приходится передвигаться пешеходам, пытающимся безопасно перейти перегруженные транспортом улицы. При этом машины почти никогда не останавливались, а водители не переставали давить на гудок. Когда я спрашивал местных жителей, как они справляются с ежедневным купанием в адреналине, те обычно пожимали плечами и насмешливо говорили: «А, да в этом нет ничего особенного. Вы привыкнете». Чтобы исследовать это явление, я попросил группу пешеходов встать в центр оживленного перекрестка, и, пока они там находились, я измерял их физиологические показатели. Полученные данные показали, что люди чувствовали себя менее счастливыми, чем в ближайшем парке, однако, по собственным оценкам испытуемых, уровень возбуждения был достаточно низким, что вполне соответствовало их насмешливым репликам в разговоре перед началом исследования. Вместе с тем показатели активности их потовых желез зашкаливали. То есть хотя участники считали, будто в том, чтобы находиться посреди хаотичного потока гудящих машин и мотоциклов, нет ничего сложного или необычного, реакции их организма являлись стрессовыми – возможно, такими же, какие были бы и у меня, окажись я в центре перекрестка. Люди невероятно жизнестойки. Мы умеем приспосабливаться к разным внешним обстоятельствам, даже самым неприятным. Но то, что мы настолько психологически выносливы, не означает, что наша реагирующая на стресс нервная система перестает выполнять свою работу – повышать кровеносное давление, выбрасывать в кровь кортизол, возможно, в конечном итоге делая нас более уязвимыми для физических и психологических болезней.
Хотя налицо связь между тем, что мы постоянно подвергаемся воздействию негативных аспектов городской жизни и реакциям на социальные стрессы, к счастью, резко выраженными формами психических расстройств страдает лишь небольшое число горожан. Это означает, что ежедневного пребывания в толпе, автомобильных гудков и оскорбительного поведения грубиянов недостаточно для развития депрессий, панических атак или психоза. Как уже давно известно, заболевания психики являются, в том числе, и наследственными, поэтому одна из частей уравнения, скорее всего, относится к генетике. Но даже здесь исследователи начали обращать внимание на взаимодействие генов и окружающей среды. Так, ген, отвечающий за работу рецептора нейропептида S, провоцирует возникновение связанных со стрессом психических расстройств. Его наличие объясняют предрасположенностью к таким патологическим реакциям на стресс, как острая тревога и не только. Исследования, подобные эксперименту Андреаса Майера-Линденберга, также показали, что у испытуемых, у которых выявили подозрительную форму рецептора нейропептида S, отмечалась особенно сильная реакция миндалевидного тела на социальный стресс и то же самое наблюдалось в ходе более раннего исследования у людей, долгое время проживавших в городе{104}. Эти данные укрепляют связь между городской средой и нарушением психики, поскольку позволяют сделать вывод, что, хотя стресс, обусловленный жизнью в городских условиях, у всех у нас может вызвать изменения в работе мозга, только люди с геном рецептора нейропептида S действительно предрасположены к серьезным психическим расстройствам.
Если последующие исследования подтвердят эти предположения, откроются новые возможности использования встроенных в мобильные устройства индивидуализированных стресс-карт, цель которых смягчить вредоносное воздействие городской среды. Стресс-карта, разработанная с учетом наших генетически обусловленных слабых мест, может дополнить эмпирическую стресс-карту, созданную на основе реакций, зафиксированных в привычных нам средах. В эпоху, когда стоимость молекулярно-генетического исследования постоянно снижается, а его доступность, соответственно, растет, такая идея уже не кажется фантастической. Возможно, самый важный вопрос в данном случае – до какой степени этим картам, на которых отмечены наши предопределенные опытом и генетическими особенностями психологические реакции на то или иное место, можно позволить управлять нашими передвижениями в мире.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
