Тяжёлый вздох раздаётся в мою макушку, по шее разлилось горячее дыхание Ремарта. Я непроизвольно расставила ноги шире, выгибаясь, заставляя себя как можно больше расслабиться, иначе может быть больно. Но боли не было, а только ощущение чего-то чужеродного и горячего во мне, так настойчиво желающего протиснуться внутрь. Маар толкнулся ещё, вдавливая пальцы в мои бёдра, мне ничего не оставалось, как опереться о шест рукой, чтобы устоять под его напором. И грезить, когда это всё закончится. Но всё только начиналось. Маар не торопился. Может, это и лучше для меня, но кажется, исгар говорил, что не в его правилах возиться с такими, как я, а значит, он решил сполна заиметь мою благодарность, испытать в полной мере — грязно трахнуть. Он проталкивал глубже свой огромный член, размеренно раскачивая бёдрами. Я прикусила губу, стараясь не дышать слишком глубоко. Пусть скорее берёт своё и оставит меня в покое. Всё моё естество против этого соития. Я едва не шиплю, крепче прикусывая губы, зажимаю в горле то ли слова проклятия, то ли слёзы, то ли нечаянные громкие вдохи. Наверное, всё вместе.
Моё лоно сжимает его изнутри, не пуская. Ремарт рывком насадил меня на свой член, входя на всю длину. Слёзы всё же проступили, замутив зрение, только не от физической боли — её, как и предполагалось, не было — а потекли по щекам от чего-то такого, что внутри всё рвало на части морально, противясь тому, что происходит сейчас между нами. Член горячо и твёрдо вдалбливался в моё лоно, и я ощущала его тугую пульсацию, она отдавалась по всему телу, растекаясь тяжестью по бёдрам и ногам, ослабляя их. Движения Маара ускорились, теперь он беспрерывно скользил во мне, крепко обхватив мою талию. Его пальцы почти смыкались вокруг пояса. Он дёргал меня на себя, насаживая резче и жёстче, скользя упруго членом так быстро, что перед глазами всё поплыло. Короткие шлепки стали разноситься по шатру вместе с тяжёлым дыханием исга́ра. Казалось, эта мука никогда не прекратится. Я не сдержала всё же вздохов, он их выдалбливал из меня с каждым ударом. В его руках я как тряпичная кукла, в которую он исступлённо толкался до упора. Шлепки становились всё быстрее и быстрее. Маар стал беспощадным, как и моя ненависть к нему. Она нарастала в равной пропорции с его экстазом, и казалось, что нас одновременно снесёт ураганом и разорвёт в клочья. Только Ремарта — от буйного оргазма, а меня — от ненависти к нему. Сквозь толщу шумящей крови в моей голове я услышала, как Ремарт, наконец, исторгает из горла стон, выплёскивая горячую струю в стенки моего сокращающего лона. Стон проникает огненной магмой в мою кровь, вынуждая всё моё существо стенать о бессилия невыносимого, яркого, вынуждая биться от безнадёжности всего, кричать во всю глотку от ненависти к самой себе, такой оглушающе пронзительной, что я на миг выпала из собственного тела, из мёртвой хватки Маара. Нет, меня вытолкнул ван Ремарт. Задушив ненависть в горле, я разбилась в дребезги на сотни ничтожных капель, ударяясь о стенки этого шатра и уходя дальше за грань. Вцепилась в шест крепче, скребя ногтями по дереву. Маар всё ещё двигался во мне, но уже не так бурно. Он дышал тяжело, его пальцы вокруг моего пояса уже не держали меня крепко, как в тисках.
Вставшая перед глазами пелена рассеивается, как и стихают те невыносимые, хлеставшие плетьми чувства. Вместо них приходит полное опустошение. Мне хотелось, чтобы он немедленно выпустил меня и не прикасался более, но Маар не собирался так быстро отпускать — держал в своих когтях, как стервятник — добычу. Я не шевелилась, мне не хотелось на него смотреть, и не собиралась этого делать. Ремарт почему-то медлит. Ведь получил своё, так почему не уходит? Как же я его ненавижу. Ненавижу! Чтоб ты сдох.
Глава 18
Асса́ру задерживалась, и Маар не мог оставаться на месте. Впрочем, он ожидал этого от неё, но не ожидал от себя, что пойдёт за ней.
Прежде чем зайти в шатёр к Донату, он решил обойти становище, чтобы проветрить голову и остудиться. Истана выходила из шатра, когда он приблизился. Асса́ру не заметила исга́ра, да и не могла — Маар умел сливаться с ночью, это ему удавалось без усилий.
Позволив ей уйти, он, переговорив с Шедом, вернулся к себе. То, что он услышал от стража, привело его в бешенство.
Он шагал и думал об одном — что шептала Донату эта маленькая дрянь? Перед глазами Истана, склоняющая к молодому стражу. Её вишнёвые губы с чувственным изгибом почти не заметно двигаются, она выдыхает горячие слова раненому, смотря на него из-под полуопущенных ресниц. Она касалась его.
Маар получил удар под дых от собственной неосмотрительности. Он плавился от гнева, от того, что асса́ру проявляет заботу к другому мужчине, а в его сторону плюёт и льёт на него грязь. Это коробило страшно, до скрежета зубов.
Страж бесшумно скользнул за полог. Истана стояла к нему спиной. Он жадно охватил взглядом её плавные точёные изгибы тела, предаваясь дикому порыву немедленно оказаться между её бёдер, смять пальцами округлые ягодицы и проникнуть в щель. Вожделение ударило в голову, опускаясь горячим сплавом к паху, делая мышцы тела каменными. Он одурел от этого желания. Мозг мгновенно отключился, и осталось только неодолимое первородное вожделение выплеснуть в эту гордячку своё семя, завладеть ей немедленно, оставляя на её теле свои следы, метки повсюду, докуда мог дотянуться, не только на теле, он хотел присвоить её душу себе.
Как же Тхара была права на этот счёт.
Истана не обернулась, когда он приблизился. Он рывком развернул её к себе. Асса́ру обрушила на него всё своё пренебрежение. Хоть она и молчала, но её атака была иного рода, похлеще слов. Маара накрыла с головой волна ярости. Он сдавил её челюсть пальцами, едва сдерживая себя от той грани, из-за которой он, если переступит, не сможет больше вернуться. Держать себя в узде было непросто, когда в голубых глазах плескалось столько льда и ненависти, что он упал камнем на самое их дно. Маар запустил пальцы в её волосы, в этот прохладный снег её густых прядей. Ярость в нём ослабла. От прикосновения струящего шёлка между пальцами член встал колом, желая немедленно оказаться в её горячей дырке между ног.
Маар развернул Истану спиной, чтобы взять её сзади. Чтобы асса́ру не могла видеть его полыхающего, раздираемого на части возбуждением, а он — её глаз, полных отчуждения и холода. Он задрал её платье и проник пальцами во влажное лоно. Очень влажное, тугое и сочное, оно упругими стенками обволокло его. Жар опустился по плечам и спине до самых ступней. В глазах потемнело от одного ощущения этих мягких нежных складок, источающих дурманный аромат. В макушку ударила горячая волна, и его повело. И тут же лютая ревность вспорола ножом — Истана могла возбудиться от голого тела другого мужчины, Доната. Маара жёстко скрутило от этой мысли. Он не мог понять, как удержал себя, чтобы тут же не распять её под собой, не вколотить в пол, беспощадно имея её горячую дырку так, чтобы она кричала, чтобы пожалела. Чтобы поняла разницу его отношения к ней. Он не хотел причинять ей боли и в то же время жаждал этого.
Маар обхватил её за талию, такую тонкую, как соломина, и проник, толкаясь исступлённо. Её лоно обхватило его плотно, не пуская, желая исторгнуть его из себя всеми силами. Маар проталкивал в узкую щель головку члена всё глубже, растягивая её изнутри, заполняя собой, вталкиваясь на всю длину. По мере продвижения, его утягивало в омут. Маар слышал, как сбилось дыхание Истаны, когда он таранил каменным членом мягкую и одновременно упругую плоть. Волосы асса́ру серебряным сплавом струились до самого пола, узкие плечи чуть сжались от натяжения. Истане пришлось схватиться за шест, сгибаясь, потому что Маар уже не мог владеть собой. Она вся сводила его с ума, заставляла двигаться в ней одержимо непрерывно, резко, жёстко, жадно.
