— Возможно, — ответил Ниал, поднимая тело Артейра. — Но если он и умрет, то среди друзей.
Ночью он сидел один в своей комнате, пил крепкий эль, обжигающий горло, уже совсем опьянел, тем не менее это ничуть не улучшило его настроения. Плечо дергало, хотя Ниал промыл рану элем и привязал компресс, чтобы она не загноилась. У него был жар, однако лихорадки он не боялся — так случалось всегда. Рана чистая, эль крепкий, через два дня он уже забудет о боли.
Тепло очага согревало обнаженные плечи и спину, лишь бедра прикрывал плед. Ниал мрачно глядел в огонь. Проклятый Хей! Если он покончит со всем его кланом, избавит горную страну от его отвратительного присутствия, то достойно отомстит за Артейра. Это время скоро настанет, пусть только зима уберет с гор свою ледяную руку.
А пока он пьян, нездоров и один со своими мыслями. Никто за ним не следит, хотя сейчас ему особенно нужно чувствовать ее рядом.
Ниал закрыл глаза, ощущая тяжесть одиночества. Всю жизнь он вынужден прятать часть себя от мира, скрывать родство с Брюсом. Так было, даже когда тот еще не стал королем. Сделавшись рыцарем, он должен был укрощать собственное естество, хотя каждую ночь засыпал с ноющей болью в паху. Теперь он может свободно предаваться утехам, но обязан скрывать свою принадлежность к тамплиерам, несмотря на то что именно восемь лет лишений превратили его в того человека, каким он сейчас и был. Даже от Роберта он принужден утаивать свою роль хранителя, которой подчинена вся его жизнь.
Только с ней он может ничего не скрывать. Кем бы она ни была, Ниал чувствовал, что эта женщина знает о нем все. Она приходила к нему в черной тишине ночи, как к хорошо знакомому человеку, предлагая ему не одно свое тело, а всю себя.
Он хотел ее, хотел не во сне, наяву, хотел почувствовать ее теплоту, вдохнуть ее свежий запах. Он сжал кулаки, пытаясь удержать ощущение ее шелковистой кожи под своими ладонями.
Выпитый эль, лихорадка, страстное желание, видимо, оказали нужное действие, и она вдруг очутилась рядом, мягкие руки гладили его по голым плечам, легонько коснулись раны. Не довольствуясь одними прикосновениями, Ниал привлек ее к себе, посадил на колени, снял с нее одежду. Лица женщины он не различал, но это не имело значения — главное, что она здесь. Он положил руку на прохладный живот, согревая его ладонью, и она сразу ответила на ласку. Ниал знал: если пальцы скользнут в потаенную глубину, она будет влажной, готовой принять его.
Вместо этого он начал тереть и поглаживать ладонью соски, потом, склонив темноволосую голову, взял их в рот. Женщина затрепетала в его объятиях, стараясь крепче прижаться к нему. Какие прекрасные у нее груди, маленькие, восхитительно округлые, мягкие и чувствительные! Он сделает ей больно, если будет грубо с ними обращаться, что так нравилось другим женщинам.
Ниал больше не мог ждать. Уложив ее на скамью, он сбросил плед, раздвинул ей бедра и вошел в нее. Ему казалось, что его мужская плоть слишком велика для ее нежного тела, но она уже приняла его, выгнувшись дугой и вскрикнув от наслаждения. Он снова и снова входил в нее медленными глубокими толчками, почти обезумев от лихорадки, эля и желания, однако уже не способен был остановиться. Ее руки обвились вокруг его шеи, он чувствовал в ней не меньшую страсть и готовность принять его таким, какой он есть. Он знал, что больше не одинок…
Нет, одинок.
Когда Ниал открыл глаза, все кончилось. Он сидел, тяжело дыша, и молча проклинал ее. Проклинал за издевательство над ним, за мучительную иллюзию присутствия, за разочарование. Опять навалилось одиночество. Ниал опустил голову на грудь и закрыл глаза, пытаясь вернуть ее, но она ушла, словно никогда здесь не была.
— Где ты сейчас, девушка? — пробормотал он.
Грейс подскочила на кровати и схватилась за пистолет: кто-то говорил рядом с ней, шептал ей что-то на ухо. Прислонившись к стене и держа пистолет обеими руками, она водила им из стороны в сторону, ища жертву, однако никого не было. В пустую темную комнату пробивались сквозь занавески лишь отблески уличных огней.
Вздохнув, Грейс снова легла. Опять сон, только на этот раз без Ниала… или? Ведь она слышала голос со странным, немного картавым акцентом и слово «девушка».
Да, это Ниал. Она закрыла глаза, дыша медленно, размеренно, чтобы успокоить колотящееся сердце. Через несколько секунд наступило расслабление, но сон уже не шел, и Грейс продолжала думать о том голосе. Хриплый от алкоголя, глубокий. Не мягкий голос соблазнителя, а голос человека, привыкшего командовать, уверенный, решительный. «Где ты сейчас, девушка?»— очень тихо спросил Ниал, как будто она в самом деле ему нужна…
Грейс вдруг открыла глаза. Видимо, она все-таки задремала, ибо ей вспомнился Ниал, сидящий у очага. И тем не менее что-то не так, словно это был не ее сон, а нечто происходившее помимо ее воли, некое действо, в которое ее вовлекли.
Она видела его, одинокого, полуголого. Наверное, он ранен, поскольку на левом плече у него повязка, светлое полотно на смуглой коже. Ее охватил страх, захотелось подойти к нему, убедиться, что все в порядке. Ниал держал в руке металлический кубок. Он был пьян, мрачно глядел в пустоту, а его абсолютное одиночество болью отозвалось в ее душе. Потом он закрыл глаза, и она вдруг оказалась там, в его объятиях, лежащей обнаженной у него на коленях, пока он нежно ласкал ее грудь.
Неизвестно как, она очутилась на скамье, почувствовала на себе его тяжесть, видела напряженное лицо, снова и снова ощущала медленные, глубокие толчки. Наслаждение усиливается, она протягивает руки, обнимает его за шею, чуть не плача от счастья.
А потом ничего. Он уходит, сон кончается, остаются лишь слова: «Где ты сейчас, девушка?»— и боль сожаления, что она не с ним.
Образ Ниала еще не рассеялся. Он сидит спиной к огню, золотые отблески играют на широких мускулистых плечах, создают ореол над длинными черными волосами. Такие же черные волосы покрывают грудь, сбегают тоненькой шелковистой полоской к животу, на длинных ногах рельефно обозначены мышцы. Более сильных ног у человеческого существа Грейс никогда не видела, да и все тело его казалось вырезанным из каменных глыб. Ничего удивительного, если учесть, что большую часть жизни он играл тяжелым мечом, бился с врагами, управлял боевым конем, сжимая его бока коленями, не только носил стофунтовые доспехи, но и сражался в них. Это тело воина, превращенное в оружие, рабочий инструмент.
И все же Ниал оставался просто человеком: истекал кровью, болел, одиноко сидел в комнате, пил, раздраженно удивлялся, почему какая-то женщина то вдруг появляется, то бесследно исчезает. Тем не менее у нее создалось впечатление, что во сне он разговаривал именно с ней.
Если бы он… если бы она в самом деле была с ним… то легла бы рядом и постаралась скрасить ему жизнь. Видимо, у него жар. Холодное полотенце на лбу принесло бы ему облегчение. Грейс почему-то не сомневалась, что он окажется ужасным пациентом, вместо того чтобы отдыхать, заставит ее лечь с ним, а вскоре его рука начнет бродить у нее под рубашкой…
