Мы будем сражаться, не ведая страха, Мы будем рубиться ни шагу назад! Пусть густо пропитана кровью рубаха, Побольше врагов сокруши, витязь, в ад!
Минуют столетья, настанет эпоха, В которой не будет страданья и лжи! За это дерись до последнего вздоха, Служи своей Родине ты от души!»
Постепенно затухали последние островки сопротивления. Некоторые бойцы из числа наемников падали на колени, стараясь сохранить свою жизнь.
И тут певец заметил Аленушку. Она тоже дралась, бросаясь на еще сопротивлявшихся бойцов. И билась интересно, активно орудуя саблей и ногами. Красиво и эффективно! В семнадцатом веке такая тактика неведома, парировать удары нижних конечностей даже опытные вояки не умеют.
А Аленушка кричит во весь голос:
— За Родину! — и снова атакует.
Ну и чертовка, эта медовая блондинка! Но что она здесь делает?!
Алексей подъехал к девушке и скомандовал:
— Прыгай на коня!
Аленушка легко запрыгнула на круп.
— Зачем ты здесь? — грозно спросил Алексей.
Но девушка проигнорировала вопрос и шепнула:
— Ты, витязь, еще и поешь словно…
Тут красавица не нашла подходящего сравнения и закончила фразу поцелуем в уста. Сотников попытался прижать ее к себе, но девушка отстранилась и предупредила:
— Всему свое время.
— Но почему? — удивился Алексей.
— Ты забыл? Я колдунья! — воительница соскочила с коня и помахала рукой: мол, давай, езжай своей дорогой.
Но Алексей вдруг понял, что и Аленушке подобное отстранение дается с трудом. Нежный, искренний поцелуй, глаза блестят, во взгляде страсть. Спрыгнула и старается не смотреть на Алексея, чтобы не выдать своих чувств.
Может быть, броситься к ней, развернуть к себе, объясниться?
Нет, не сейчас. Появился воевода, зовет к себе. Скопин-Шуйский доволен, похоже, он счастлив. Безграничным счастьем полководца, выигравшего важнейшее сражение без больших потерь.
Воевода обнял своего главного советника:
— Все хорошо! Зборовский повержен. Можно смотреть трофеи.
Обоз у пана богат: много награбленного добра, здесь же и полковая казна. Даже отломанный усыпанный бриллиантами золотой хвост павлина в обозе нашелся. Сотников заинтересовался этой вещицей. Возможно, она — часть вывезенного из Византии трона базилика. Когда войско Магомеда Великого, султана Османской империи, осадило Константинополь, основные ценности император Византии оправил толи в Третий Рим, толи в Москву. Трон потерялся безвозвратно. Вот, похоже, где его след объявился.
В панском обозе имелась риза митрополита, крест с довольно крупными драгоценными камнями, много икон. Некоторые из них были в ужасном состоянии, оцарапанные или опаленные.
Богатая добыча породила споры. Шведские наемники помимо заранее оговоренной платы требовали себе и часть добычи.
Якоб Делагарди, стараясь успокоить наемников, обещал переговорить с воеводой. Скопин-Шуйский взял с собой Алексея, а шведский полководец своего помощника Кристера Сомме.
Якоб Делагарди обратился к Скопину-Шуйскому:
— Мои воины сильны, храбры, у нас самые лучшие всадники, без нас у тебя не было бы побед. Нас обижать нельзя!
Алексей Сотников ответил за воеводу:
— Вместо того, чтобы тратить время на бесполезные разговоры, дайте мне пару тысяч самый быстрых всадников и я сходу займу Тверь!
Скопин-Шуйский согласно кивнул:
— Да, он прав! Нельзя терять время! Заняв Тверь, мы по всему северу встанем, и до Москвы будет рукой подать!
Кристер Сомме, рослый воин с орлиным носом и благородной осанкой, предложил:
