Книга Багряная империя. Книга 3. Пепел кровавой войны - Алекс Маршалл

Потрескивающий огонь отбрасывает на стены веселые тени. Возле камина дремлет пес. Сытные картофельные оладьи, яблочный мусс и кружка пьянящего охотничьего чая. Щекочущий ноздри дым необычной трубки и доносящийся из соседней печи аромат хлеба с корицей. За все годы, проведенные на багряном престоле, у Индсорит не было ни одного такого мирного вечера, ни в Змеиной башне, где прошла большая часть ее правления, ни в замке Диадемы, где она побывала с короткими визитами, ни в других домах и дворцах, где останавливался ее двор.

— Если бы я знала, что в моей кухне так уютно, то перебралась бы сюда много лет назад, — сказала она своей сиделке, вдыхая густой травяной запах и устраиваясь поудобней в плюшевом кресле, которое они притащили сюда через ползамка.

— Не думаю, что здесь было уютно, когда началось кровопролитие.

София выбила пепел из своей трубки из кукурузного початка, теплый взгляд голубых глаз скользнул по густым теням, окружавшим островок света в просторном и темном кухонном крыле замка. Не в первый раз Индсорит казалось, что ее преследуют призраки прежней жизни. Не в первый раз она призналась себе, что ей нравятся эти ощущения. И не в первый раз почувствовала вину за то, что с облегчением приняла отстранение от власти, не важно, насильственным оно было или нет.

— Я должна была найти время, чтобы зайти сюда и поблагодарить поваров, нарезчиков овощей и других кухонных работников, заботившихся о том, чтобы я всегда вкусно ела... — подумала Индсорит вслух.

Она приобрела эту привычку в долгом одиночном заключении, но сейчас вовсе не смущалась оттого, что кто-то оказался свидетелем ее сомнений и сожалений, а, наоборот, нашла в лице Софии идеальную слушательницу. Кто еще способен понять маленькие беды столь высокопоставленной особы, если не такая же королева?

— Хорошо, когда можно затеряться в толпе подданных, — согласилась София, лишь доказав этим, что присутствие обутой в тяжелые сапоги предшественницы может быть и несколько раздражающим.

Индсорит вовсе не думала, что София пытается ее унизить. После стольких лет почти всеобщего подобострастия поговорить с кем-то, кто не взвешивает каждое слово, опасаясь вызвать твое недовольство, все равно что глотнуть свежего воздуха, но тем не менее старшая собеседница время от времени срывалась на снисходительный тон.

— Надо полагать, Кобальтовая Королева не только ежедневно заходила на кухню, но и не пропускала свою очередь помешивать мясное рагу?

— Даже притом, что демон постоянно заботился о ней, Кобальтовая королева так боялась отравления, что распрощалась, на хрен, с идеей притащить свою задницу на дворцовую кухню. — София усмехнулась; как обычно, усмешка получилась одновременно естественной и вымученной, словно лицевые мышцы отвыкли улыбаться и каждый раз корчились от боли. — Я затащила старую походную кухню в покои для прислуги, прямо напротив королевских палат, и питалась только тем, что готовила на ней, как раньше в захваченных замках.

— Брр, опять эти отравления! — Индсорит глотнула чая, и все ее медленно заживающие раны вспыхнули болью при воспоминании о подсоленном вине, которым ее одурманила И’Хома. — Столько предосторожностей: и таинственная колдовская защита, и люди, которые пробовали и перепробовали по нескольку раз напитки и еду, но не бывало такого года, когда какой-нибудь яд не наносил мне больше вреда, чем семеро демонов. Если я продержалась так долго, это говорит лишь о том, как много людей прикрывали мне спину... У этих аристократов и полковников, при всей их желчности, хватило ума понять, что моя власть — куда лучший выбор, чем переворот цепистов и междоусобная война за багряный престол.

София посмотрела поверх кружки, и Индсорит, не желая доставить ей удовольствие от высказывания очевидной мысли, поспешила добавить:

— Или же Вороненая Цепь, имеющая везде приспешников, могла отравить меня в любой момент, но решила подождать с этим, ведь я год за годом невольно играла ей на руку.

— Возможно, но лично я сомневаюсь, — ответила София. — Уверена, тебя убили бы много лет назад, не будь это слишком сложной задачей. Не забывай, что ты почти одолела лучшую мечницу, какую только знала Звезда.

— Почти, — согласилась Индсорит, любуясь белым рубцом на подбородке Софии. Стареющая легенда заработала множество других шрамов, но этот был самым заметным. — Учитывая то, как ты стремилась проиграть в этой дуэли, я должна была оставить тебе куда более красивую метку.

— Если подозреваешь, что я щадила тебя, то оскорбляешь этим и мою честь, и свое искусство, — сказала София, выпятив подбородок. — Кроме того, мне нравилось мое лицо таким, каким оно было.

— Мм... — протянула Индсорит, с притворным вниманием разглядывая грубые черты собеседницы. — Нет, ты выглядишь сейчас намного лучше, можешь мне поверить.

Вероятно, дело было в том, что София не вызывала в ней прежней ненависти и отвращения, но сказано это было совершенно искренне.

— Да? Это как с хорошим сыром, когда потрескавшаяся корка скрывает гораздо более приятное содержимое. — Похоже, София сама усомнилась в правдивости этого неловкого сравнения. Она криво усмехнулась, и румянец разлился по щекам, разукрашенным шрамами. — Но я говорю совершенно серьезно: это был самый трудный поединок в моей жизни.

— Он мог быть еще более трудным, — заметила Индсорит. — Но я поняла это лишь после того, как твой любовник ворвался в замок с намерением размазать меня по всему тронному залу.

— Ко? — нахмурилась София. — Мой... О демоны ада, нет! Марото рассказывал, что дрался с тобой, после того как решил, что ты убила меня, но и тогда, и после он был для меня просто другом, и никем больше. И не самым надежным из друзей.

— Но он ведь узнал в конце концов, что ты не умерла? Вы потом встретились?

Индсорит вспомнила, каким отчаявшимся выглядел противник, когда она одолела его, сломленным, точь-в-точь как ее отец после смерти матери в трудовом лагере, и в груди что-то удовлетворенно замурлыкало. По крайней мере, у этой истории счастливый конец.

— Ну да, встретились, — пробормотала София, но по тому, как она уставилась в свою кружку, не было похоже, что эта история действительно закончилась хорошо. Возможно, так бывает со всеми историями, если проскочить мимо того места, где мудрому рассказчику следовало бы остановиться. — Так что же он сказал такого, что оставалось с тобой все эти годы?

— Дело не в том, что он сказал, а в том, как он дрался, — ответила Индсорит. — Он был слишком разгневан, почти так же, как и я, когда пришла за твоей головой. Я думала, что ярость сделает меня неудержимой, но, сражаясь с ним, поняла, что ярость делает человека всего лишь неосторожным. Если бы я раньше научилась сдерживать гнев, то могла бы победить тебя.