Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Значит, Джек подозрительным не был. Он умел говорить с ними, умел шутить, улыбаться, они верили ему и даже радовались тому, что им наконец-то попался доброжелательный, ласковый клиент… пока не становилось слишком поздно.
Новый Джек был точно таким же – или, по крайней мере, похожим. Он умел быть незаметным и вызывать легкую, не вызывающую удивления симпатию. Ту симпатию, которая достается приятному продавцу в магазине, улыбчивому официанту, грамотному сотруднику банка. Он не становился для своих жертв слишком важным – иначе они сами поразились бы этому и стали бы присматриваться к нему внимательней. Джек действовал хитрее: он заставлял их доверять себе, оставаясь при этом частью окружающего мира.
С Анастасией Поворотовой это было не очевидно и не нужно. Он просто посадил замерзшую проститутку в свою машину, она бы никуда от него не делась, да и ей было все равно, кто там ее очередной клиент. Но вот Диана Жукова – это совсем другая история. Эта женщина принадлежала лишь избранным, к ней не мог подойти кто угодно, она сама выбирала, с кем жить, с кем спать. Как он умудрился ее получить?
Да и с Валентиной Сурковой не все понятно. Если бы он просто переспал с ней – это одно, не самая сложная задача. Но он убедил ее расстаться с собственной почкой. Он наверняка мог воспользоваться силой – а он убедил, уговорил, потому что видел в этом вызов. Ему интересно новое, так что вряд ли его следующая жертва будет дорожной проституткой.
Но следующей жертвы быть не должно. Анна хотела остановить его, знала, что способна на это, однако не могла понять как.
Что бы сказал Леон?..
Было странно думать о нем сейчас – настолько, что она даже открыла глаза и приподнялась на локтях, нахмурившись. Когда Анна погружалась в прошлое или в мир неизвестного ей убийцы, там не было места фрагментам ее собственной жизни. Даже при том, что она работала с Леоном над этим делом, ей полагалось ненадолго забыть его, чтобы не отвлекаться.
А он не дал себя забыть, его образ вернулся сам. Но почему? Анне казалось, что их роли в этой истории строго распределены. Она была ученым, который старается понять зверя. Она прекрасно знала, что не обладает нужной силой, чтобы сцепиться с ним открыто. А вот у Леона такая сила была – он был одновременно охотничьим псом, которого она должна была пустить по следу, и охотником, которому предстояло сделать последний выстрел.
Анна знала, что ее напарник подходит для этого идеально, почувствовала еще на первой встрече с ним. Только поэтому она и согласилась вести расследование! Она была уверена, что понимает Леона, а вот теперь начинала сомневаться: разгадала ли она его до конца?
Она не ошиблась в нем, но, возможно, недооценила. Ей казалось, что перед ней типичный следователь, уставший от жизни, а теперь вернувшийся в игру. Однако сегодня в нем мелькнуло что-то еще, более сложное, скрытое за слоями цивилизованности и самоконтроля. Леон хотел рассказать ей нечто важное, она чувствовала это, и рассказал бы, если бы не явилась его ручная фурия.
И вот тут граница дозволенного для Анны заканчивалась, начиналась чужая жизнь, в которую она не должна была лезть. Если чужая душа – потемки, то чужая семья – кромешная тьма. Она не хотела осуждать Лидию Аграновскую, потому что чувствовала, что не имеет на это права. Но как же хотелось осуждать!
Анна понимала, что сегодня нужная теория не построится – слишком мало у нее было фактов, слишком сильным оказалось течение, уносившее ее мысли в совершенно другую сторону. Тяжело вздохнув, она покинула мансарду, направляясь вниз – в дом, о котором Леон пока не знал… И вот снова мысли о нем! Нет, это нужно прекращать, и чем быстрее, тем лучше.
Она не привыкла обманывать себя и осознавала, почему ей нужно немедленно остановиться, убивая в себе любое притяжение к другому человеку. Анна Солари знала и умела многое. Она знала и умела даже то, что другим людям показалось бы невозможным и неосуществимым, но в то же время она не знала и не умела того, что остальным представлялось элементарным и недостойным особого внимания.
Например, Анна Солари совершенно не умела жить.
* * *
На этот раз он пришел не вечером и не ночью, а на рассвете. Каштанчик, еще остававшаяся в постели, наблюдала за ним, осторожно выглядывая через уголок окна. Темный был почти там же, где и раньше, во дворе, он прятался в рассветных сумерках.
Она не собиралась никого звать и никому говорить о нем. Зачем, если ей все равно не поверят? Это только при Тощем мама была такой милой и смешливой. Когда они оставались наедине, она постоянно отчитывала Каштанчика за «нелепые фантазии, которых не должно быть у такой большой девочки».
Тогда Каштанчик решила просто молчать и на всякий случай не отходить от мамы. Она уже не сомневалась, что Темный следит за ней, и она понятия не имела, чего он хочет. Она с обреченностью признавала, что ей никто не поможет, не поверит, ничего не изменится…
Но она ошиблась. Этим утром Темного увидела не только она.
– Эй! – донесся со стороны их дома настороженный и злой голос Тощего. – Ты что здесь делаешь?
Каштанчик замерла, как испуганный зверек, ожидая, что будет дальше, она даже дышать боялась. Что же, Темный убежит? Он снова растворится в воздухе, как призрак? Но даже если так, ей отныне должны верить!
Вот только растворяться Темный не умел. Он попытался убежать, однако Тощий накинулся на него, они сплелись и покатились по земле в самой обычной драке.
Темный больше не был существом из другого мира, загадочным призраком, которого видела – и в которого верила – только маленькая девочка. Он был человеком из плоти и крови, самым обычным дядькой, с которым теперь дрался Тощий.
Когда-то давно Каштанчик, отдыхая в деревне, видела, как набросились друг на друга два петуха. Теперь она вспомнила об этом, потому что драка Тощего и Темного напоминала ту потасовку. Они дрались неумело, совсем не так, как показывают по телевизору. Они поднимали вокруг облака пыли, постоянно двигались, и Каштанчик, теперь уже прильнувшая к окну, не могла толком рассмотреть ни одного, ни второго. Среди пыли и грязи мелькали лица, кулаки, слышались крики и ругань, пролилась кровь, но не много…
В ранний час соседи спали, однако, услышав шум, проснулись. Это и спасло Тощего – потому что его противник побеждал. Темный был ниже его ростом, зато шире и явно сильнее. Он сбросил с себя Тощего, потянулся к камню, лежавшему неподалеку, но, услышав в домах голоса, бросился бежать. И все равно в этой схватке победил он.
А Тощему уже помогали. Выбежала перепуганная, причитающая мама, выбежали люди из соседнего дома. Они подняли его на ноги, дали воды, вытерли кровь, сочащуюся из разбитого носа. Тощий смущенно улыбался им, убеждая, что у него все хорошо и не о чем тут беспокоиться.
Он был героем дня. Заметив, что Каштанчик наблюдает за ним через окно, он махнул ей рукой, а она рассеянно улыбнулась в ответ. Наверное, теперь ей полагалось любить Тощего, правильно? Ведь он вроде как спас ее, он отпугнул Темного, и этот тип уже не вернется.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
