Книга Вестница - Юлия Исаева

- Пора купить вентилятор, - заключил отец, заглядывая мнечерез плечо. Я сидела на софе боком, лицом к окну, поджав под себя правую ногуи разложив на голой коленке ксерокопии тетради, принадлежащей кому-то издобросовестных студентов моего потока, эти копии раздобыла предусмотрительнаяКрис.

- Лучше кондей, - предложила я, оторвавшись от чтения.

- Кондиционер портит воздух, к тому же с ним тебяобязательно продует, - заметил заботливый родитель, тоже порядком вспотевший.

Пользуясь передышкой, я принялась разминать затекшую шею.

- Давно дома?

- Только пришел, - папа с интересом изучал разбросанныевсюду конспекты, распечатки и книги.

- Не слышала звук ключа, - призналась я.

- Немудрено, - улыбнулся отец, - Есть успехи?

- О, да! Перед глазами уже троится, - жалоба прозвучалавполне убедительно.

- Надо поправить фокус. Предлагаю прогуляться.

- У меня ещё куча дел, - я люблю поныть и поканючить, еслисвидетелем моей слабости является только отец.

- Не хнычь, одевайся. Я пока лимонада наверчу, - потрепав меняза плечо, велел папа.

Не прошло и четверти часа, как мы с ним оказались на улице. Солнцане было видно за бледно-серыми тучами, но его свет всё равно доходил до земли,делая день чуть более погожим. Дождь перестал, оставив после себя неглубокиезеленоватые лужи. Мы свернули на проспект и направились в сторону Волчьегосквера.  

- Сто лет не гуляли, - заметил отец, принюхиваясь к терпкимуличным запахам.

Я не стала отвечать. Что тут скажешь? Последнее время япостоянно обмазываюсь от дочернего долга под самыми разными предлогами.

- Как дела у твоего друга?

- У какого? – я, честно говоря, не сразу сообразила, когоименно он имеет в виду.

- Это ты мне скажи, - отец улыбнулся, - Мне так и не удалосьопределить, кто из группы молодых людей, бывающих у нас дома, твой.

Хотелось ответить «все», но я сдержалась, впервыеиспугавшись, что он может как-то не так понять.

- Ну, у меня сейчас нет серьезных отношений, - уклончивоответила я. Раньше мне не было так неловко при обсуждении подобных тем.Взрослею?

- Мне показалось, что этот… умненький парень со страннымименем имеет для тебя какое-то особенное значение. Не поделишься? Может, нуженсовет? – отец явно напрашивался на откровенность, которую я, увы, не могла себепозволить. Джей – это не то, что я не хочу, это то, что я не имею правообсуждать. Надо переключиться на кого-то попроще, иначе рискую утонуть во лжиили всерьез обидеть отца.

- Я присматриваюсь к Лису, то есть к Славе… к такому, скаштановыми волосами, - неловко сменив тему, призналась я.

- Ты так говоришь, будто я не помню, кто он такой, -раздраженно заметил отец.

- Помнишь? – глупо уточнила я. Конечно, помнит. Блин.

- Он исправился?

- Не знаю, потому и присматриваюсь, - смутилась я, - Покачто ведет себя хорошо, пытается искупить вину.

- Одобряю, - признался папа, - Провинившийся не такподозрителен, безупречные куда подозрительнее.

- Наверное.

- Ты изменилась. Возможно, так и должно быть, тебе ужевосемнадцать. Я заметил, что что-то не так, когда, находясь в командировке,получал исключительно смс-ки. Редкие телефонные разговоры тебя почему-тонапрягали. Решил, что виной тому какие-то проблемы, ждал, что ты поделишься, нехотел навязываться. А теперь это норма. Ты сама по себе, я сам по себе, - отецне столько упрекал, сколько размышлял вслух.  

Некоторое время мы молча брели привычным маршрутом – когда ябыла помладше, отец часто водил меня гулять именно в Волчий сквер, мотивируяэто его относительной непопулярностью в среде бомжей и пьяниц. Первый раз яоказалась там лет в восемь и так носилась по неухоженным газонам, что порвалацепочку и потеряла крестик. О случившемся я узнала только дома, потянувшись кнему рукой и обнаружив голую шею без каких-либо признаков обязательногоукрашения. Ревела, как безумная. Отец пытался найти пропажу, но вернулся не счем. С тех пор я не ношу крестик, хотя папа не раз порывался купить новый.

- Почти пришли, - заметил отец, указывая на железнуюкалитку, ведущую вглубь двора, туда, где между старыми пятиэтажными домамирасположился интересующий нас сквер.  

Мы прошли внутрь, миновали короткую аллею и вышли нанебольшой пяточек, окруженный редкими кустами. Сразу за ним была узкая песчанаядорожка, впадающая в плато со старым недействующим фонтаном посередине, фонтанбыл сделан в форме волчицы, из её рта когда-то текла вода; по периметру платорасполагались деревья, клумбы и скамейки.

- Когда ты была совсем малышкой, мы с твоей матерьюприносили тебя сюда. Тогда фонтан ещё работал, и скамеек было значительнобольше, - задумчиво поведал отец, решительным шагом направляясь к волчице.

Он редко вспоминал то время, когда мать была жива. Менянасторожила поднятая им тема, разговоры о маме всегда не к добру. Отца до сихпор мучает чувство вины, ведь именно он был за рулем, когда произошла авария.Всё, как в классической мелодраме. Мама не пережила катастрофу, оставив послесебя отчаявшегося мужа и маленького ребенка.  

- Помню, держал тебя на руках и поражался, какая ты теплая, -продолжил он, когда мы опустились на ближайшую скамейку, - Не привык ещё ктому, что ты существуешь.

С этого момента я начала жутко смущаться. Папины откровенияпоходили на не самый лучший способ вернуть прежнюю связь со своим ребенком, тоесть со мной. Воспоминания восемнадцатилетней давности выглядели как-тобеспомощно и в тоже время слишком броско.

- Люба сказала, что самое страшное, к чему я могу прийти витоге – это невозможность от тебя отказаться, когда придет время «выпустить изгнезда». Но я могу, в том смысле… - отец задумался, помолчал и продолжил, - Тыуже выбираешься, расправляешь крылья – я к этому готов, главное – береги себя,не упади. Постараюсь быть рядом не так навязчиво, как последнее время.

- Спасибо, - пробормотала я, борясь с неловкостью. Такогорода разговоры меня деморализуют. Начинаю во всем сомневаться, жалеть отца, укоторого нет никого, кроме меня – в общем, теряю опору.

Отец заметил, что я стушевалась, предложил пройтись.Оставшееся время нашей прогулки разговор не клеился, пришлось вернуться домой.