– Рысь!
Легкие горели от нехватки воздуха, лестницы и переходы были пусты – словно Академия чувствовала мое смятение и сама следила за тем, чтобы никто не смог меня остановить. Я не могла успокоиться. Выше, дальше – от него. Как мог? Вот так, такая мелочь, шалость – это читалось в глазах ректора. Всего-то поджечь живого человека. Как он мог так обо мне подумать?!
Сил больше нет. Я привалилась спиной к двери и сползла на пол. Отдышаться, успокоиться и осмотреться. Руки печет так, будто я схватилась за противень духовки без прихватки.
– Мать твою, – выдохнула я вслух.
Безымянный палец левой руки был охвачен металлом. Платина и черные алмазы, шипы и крохотные листочки не опознанного мною растения – кольцо скрыло весь палец, превратившись в сложную систему из тонких ободков и узорчатых пластин, соединенных звеньями.
На правой руке кольцо пока оставалось прежним, и меня разобрал неуместный смех. Хорошо же смотрелся мой предок с такой девочковой красотой на руках. Хотя, учитывая, какой ужас он вселяет, будучи всего лишь картиной, – он мог бы носить розовые перчатки и продолжать пугать.
– Стану ли я когда-нибудь достойна тебя? – тихо спросила я. – Имеет ли это смысл, учитывая мою непростую ситуацию?
Странно говорить с кольцом, но может быть, он оттуда смотрит на меня? На попаданку, занявшую тело его внучки. Лаура была ему не интересна, может ли это значить, что кольца переданы именно мне, Рыси?
С тихим стоном я откинула голову назад, собираясь, как в фильмах, мелодраматично постучать затылком о стену, то есть об дверь. В кино это всегда помогает и выглядит мило.
Дверь обветшала. Ничем иным я не могу объяснить тот факт, что слабенький удар заставил ее распахнуться. И будь проклят тот, кто начинает лестницы от самого порога.
Я катилась по ступеням, прикрывая голову и шею руками. На тренировках Вьюга учил меня группироваться при падении, и сейчас я использовала все полученные навыки.
Едва только падение окончилось, я одним движением взметнулась на ноги. Ох, сколько ругани и пота с меня вытряс Дар, прежде чем научил подниматься быстро и из любых положений.
Рефлекторно выставив вперед левую руку, я осмотрелась. Фиолетовый свет вокруг ладони меня уже не пугал.
Место было похоже на очень широкий и глубокий колодец, с прорубленной в стене лестницей. Высокий трон с узкой спинкой. Белый металл и черные камни – неужели и это платина с алмазами и черным жемчугом…
Пламя с руки тянулось к трону, тянуло меня. Преодолевая страх, я подошла ближе.
– Садись, не бойся. – Сильный, властный голос заставил меня подпрыгнуть. – Пока не сядешь, не сможешь меня увидеть.
– Не уверена, что хочу вас видеть, – слабо улыбнулась я.
– Тебе просто нужна правильная мотивация, – в голосе послышалась улыбка.
И на моих глазах лестница пропала. Я стояла на дне мраморного колодца, рядом с троном. Без единого намека на выход.
– Ты сейчас в подвале Забытой Башни. И в твоих силах подняться на самый верх.
– В прямом или переносном смысле? – проворчала я, усаживаясь на трон.
Желудок прилип к позвоночнику. То мерзкое чувство, которое охватывало меня в суперсовременных скоростных лифтах, дало о себе знать и в другом мире.
Трон стремительно поднимался вверх, вращаясь вокруг своей оси. По счастью, вращение было медленным, и я смогла усмирить рвотные позывы.
Сегодня было удивительно солнечно. Площадка на вершине башни, открытая всем ветрам, не имела крыши. Прямо напротив трона стояло огромное зеркало в простой раме. Сейчас там отражалась я – бледная и дрожащая, намертво вцепившаяся в подлокотники. Темная медь волос рассыпалась по плечам, и солнышко по-новому осветило доставшееся мне богатство. В этом зеркале мои глаза были яркими изумрудами.
Зеркальная поверхность подернулась дымкой, отражение пропало. По зеркальному коридору шел крошечный человечек. С каждым шагом он увеличивался, чтобы в итоге превратиться в моего предка. Предка Лауры.
– Ну здравствуй, внучка.
– Ага, – выдохнула я. – Здрасте.
– Я надеялся, что дар перейдет моему сыну, и ждал его, заключенный в стеклянный куб. – Рядом с предком появилось кресло, и он сел. – Ты, мой неразумный потомок, меньше всех похожа на некроманта.
– Дар как дар, – возразила я. – Кто-то читает мысли, кто-то убивает, кто-то исцеляет, а я поднимаю мертвых. Ничего особенного.
– Ничего особенного… – Он покачал головой. – Этот брак изменил тебя, Лаура.
– Рысь, с вашего позволения, – скромно улыбнулась я.
– Я так хотел встретиться со своим потомком, готовил пафосные речи… – Предок покачал головой и вздохнул, отчего зеркало покрылось на миг морозным узором.
– Ваше имя стерто из анналов семьи.
– Кигнус Некромант.
Он встал, гордо распрямив плечи. На его пальцах горели черными звездами кольца. Вот только легкомысленными девичьими украшениями они не выглядели. Черные иглы росли с колец, слившихся в единый кастет.
– Вы часто били оппонента в морду лица?
– Кхм, бывало. – Он вновь уселся, широко расставил ноги и уложил руки на пряжку ремня. – Что мне с тобой делать, Рысь? К чему ты пригодна? В чем твоя польза для рода фон Сгольц?
– Ну, благодаря моему удачному браку брат приобрел теплое место при дворе.
– Сборище шакалов, будь я жив, твой брат уже давно был бы оплакан. Позор рода. Как и твоя мать, безголовая кукла.
– Она выглядит умной женщиной.
– Вот тебе мой первый наказ, Рысь.
И мое сердце сдавили ледяные пальцы. Не в том смысле, что я испугалась, а в самом прямом.
– Выбери: быть или казаться.
Разжав кулак, предок исчез. Вместо него в зеркале отразился мой некромант. Он нервно мерил шагами кабинет ректора. Кроме него там же сидел Лион.
– Рой, успокойся.
– Зачем ты влез? – спросил декан. Мне было не видно лица Данкварта, а голосом оборотень владел виртуозно.
– А почему нет? Фон Сгольц славная девочка, а вы окрысились на нее.
– Ты не понимаешь.
– Понимаю, понимаю и даже в чем-то одобряю. – Лион Дарго подбросил в воздух кинжал, перехватил двумя пальцами за лезвие и отправил его в новый полет. Некроманту в голову.
– Все играешься? – Роуэн легко поймал смертоносное жало и бросил потерявший свою опасность клинок на стол ректора.
– Играешься ты. Ты мастер, ты должен защищать своих, даже если они не правы. Даже если бы Рысь действительно подпалила гномку. Ты должен был выгородить ее, отвести в свой кабинет и уже там всыпать. Хоть чем. Хоть сапогами топтать.
– Когда я…
– Я этого не одобряю, – подал голос ректор. – Рой поступил правильно. Мы все едины, и порицание должно высказываться студенту при всех. Это – правильно.
