Выходит, что Убежище или, по крайней мере, нечто подобное существует!
Но мы, вероятно, находимся в другом месте. Но где конкретно? Начинаю подозревать, что мы случайно высадились на острове-приманке, но тут же отметаю эту мысль. Ведь Избавители приплыли сюда намеренно, с неким заданием.
Голова раскалывается.
– Касс – наше тайное связующее звено, он общался с парнем, который знал Феникса. Такие люди внезапно пропадали, а появлялись они в совершенно других секторах, – продолжает Лонан. – Но они менялись. – Он снова съедает крошку сыра. – Кто-то – кардинально, кто-то – почти незаметно. Есть теория, что Волки внедряют им что-то в мозг, чтобы шпионить и контролировать их. По-моему, теория в какой-то степени верна.
Мне трудно осмыслить свалившуюся на меня информацию. Я-то считала, что Финнли и Касса уговорили шпионить. Но получается, что дело обстоит гораздо хуже. Это как-то неправильно, так нельзя.
– Ого! – восклицаю я, пытаясь переварить услышанное. – Волки вынуждают их… то есть превращают их в живые камеры наблюдения?
– Если камеры могли бы вдобавок и убивать врагов, то – да. – Лонан вздыхает: – Теперь ты понимаешь, насколько все запутано. Мы месяцами перехватываем их корабли, и нам пока более-менее удается держать таких людей под контролем.
– И ты думаешь, именно это и случилось с Кассом и Финнли?
– Уверен. Касса забрали из его сектора на прошлой неделе, причем не Сопротивление. Его точно обработали.
На прошлой неделе… Сроки слишком уж совпадают. Похоже, тем самым пленником, который пропал из лагеря Нью-Порт-Изабель, был Касс. Его исчезновение вызвало массу слухов. Говорили, что он сбежал. Алекса решила, что он ее бросил. Теперь мне ясно, почему она столь отчаянно стремилась оставить прошлую жизнь позади. Спасать ведь уже было нечего.
– К счастью, – продолжает Лонан, – два дня назад мы перехватили очередной корабль Волков и не позволили им вернуть Касса на континент. На том судне была и Финнли.
А Финнли исчезла из нашего лагеря три ночи назад, если я правильно посчитала. За целый день ее вполне могли успеть и обработать, и отправить на корабль. Я вдруг ошарашенно осознаю кое-что, оставшееся невысказанным.
– И то судно уже отчалило… отсюда, да?
Лонан смотрит мне в глаза:
– Мы нашли Финнли со свежей татуировкой. У нас есть инфракрасный датчик, который помогает обнаружить подобные метки. То, что Финнли накануне оказалась на острове, только подтверждает, что мы найдем здесь ответы на свои вопросы.
– Но тут никого нет. Все заброшено… мы даже ни одного зверя не встретили.
Я почти вплотную приблизилась к теме храма, но в конце концов решаю его не упоминать. Если кто-то ухитрился обработать Финнли, то мы могли наткнуться не только на смертельные ловушки и руины.
Или кто-то наткнулся бы на нас.
– Имей в виду, что остров необычный, – замечает (и это еще слабо сказано!) Лонан. – Мы месяцами проплывали мимо и ни разу не видели его ни вживую, ни на радаре. Подозреваю, что настолько крутую защиту мог разработать настоящий гений.
– И как вы же его нашли?
Лонан отводит взгляд.
– Нож у горла обладает удивительной способностью добывать нужную информацию.
Команда другого корабля. Вероятно, нынче у всего есть своя кровавая цена.
Сколько таких команд они обескровили – ради разведданных об острове?
И, несмотря ни на что, у них по-прежнему остаются вопросы.
– Ты сказал, что вы ищете ответы.
Я – тоже. Слова «голограммная татуировка» накрепко впиваются в мозг: согласно записям моего отца, это должны быть метки мира. Но шприцы, которые Финнли и Касс хотели воткнуть в наши шеи, свидетельствуют о том, что мы живем на разных планетах. И понятия о мире у нас абсолютно разные.
– И каков ваш план?
– Мы перехватили много ПсевдоВолков, – говорит Лонан, а я мысленно повторяю название, которое Избавители применяют к обработанным людям. – Теперь мы не можем держать их в своеобразных изоляторах нашего острова просто так. – Лонан опять глубоко вздыхает. – Если верить экипажу последнего судна, где-то здесь расположена лаборатория… и есть лекарство. На карте в тотеме – масса всяких обозначений, но мы не уверены, что правильно их расшифровали. Думаю, что лабораторию-то мы найдем, но не сразу.
Хоть остров и выглядит необитаемым, чутье подсказывает, что Лонан прав.
И да, где-то здесь прячутся ответы, даже если на первый взгляд их вообще не видно.
Но местные обитатели не желают, чтобы их обнаружили. И в то же время с легкостью отыскивают нас.
У меня появляется очень плохое предчувствие.
– А почему ты решил, что они говорили правду? В смысле, про лекарство.
Лонан задумывается. Наверное, вспоминает кровь, стекающую по горлу невольного информатора.
– Данные, которые мы получаем от Волчьих команд, правдивы. Мы долго не могли отыскать остров, но с их помощью добились своего. Как шприцы с седативным веществом действуют на ПсевдоВолков, мы выяснили ранее – и все опять подтвердилось. Осталось проверить достоверность карты. Она активируется тем самым способом, о котором они нам сообщили. – Лонан пожимает плечами: – Пока мы не можем работать по-другому.
– Допустим, карта приведет вас к лаборатории… А потом? Собираешься просто заглянуть туда и поинтересоваться насчет лекарства?
Он улыбается – невесело:
– Да. Именно так я и намерен поступить.
Улыбаюсь в ответ, не сомневаясь, что Лонан наверняка шутит. Однако он молчит, и у меня внутри что-то обрывается.
– Но это самоубийство, Лонан. Ты серьезно? Ты не шутишь?
– Я нужен им живым, – заявляет он – безапелляционно. Пугающе. – Как минимум они отсрочат мою казнь. Тогда у меня появится шанс найти лекарство или отвлечь их, чтобы остальное доделал Феникс.
Уверенность Лонана в том, что Волки пощадят его или хотя бы не убьют сразу же на месте, должна меня утешить, но нет. Если они понимают его ценность, значит, он владеет важной для них информацией. Но Волки могут отсрочить его смерть и преподнести ее Лонану в качестве «подарка» – ведь они могут долго выжидать. И наблюдать.
Что здесь утешительного?
– Но зачем?! – невольно выдаю я свою панику. – План отвратительный! Зачем так рисковать?
Взгляд Лонана затуманивается.
– Мои родители умерли за Сопротивление. – Он качает головой. – Они были куда лучшими людьми, чем я. И я верю в то, чего они надеялись достичь.
Его ответ буквально пронзает мое сердце острой, жгучей, как жало осы, пулей.
Мой отец тоже погиб из-за войны. Раньше я думала, что он расстался с жизнью ради мира на острове. Теперь я так не считаю.
