Но вот забудет ли когда-нибудь о ее прошлом герцог? Этот мучительный вопрос так и оставался без ответа.
После королевского приема все дни были заполнены торжествами, устроенными в честь его величества.
Когда пышная королевская процессия двигалась к замку, со всей округи стекались толпы людей поглазеть на невиданное зрелище и послушать военные марши.
Тара целыми днями могла теперь наслаждаться звуками волынки, и, надо сказать, они заставляли ее сердце биться так же сильно, как и в тот день, когда она услышала их впервые.
Теперь она точно знала: интуиция, подсказавшая ей сразу по приезде в Шотландию, что она вернулась на родину и потому национальная музыка так волнует ее, не обманула.
23 августа граф взял ее с собой на грандиозный кавалерийский парад, который состоялся на Портобелло-Сэндз.
Помимо шотландской кавалерии числом не менее трех тысяч, Тара получила возможность лицезреть королевских лучников, членов Кельтского общества и представителей кланов.
Как же ей хотелось, когда они, чеканя шаг, проходили мимо короля, чтобы герцог возглавлял клан Маккрейгов, так же, как герцог Аргайльский вел за собой клан Кэмпбеллов.
Словно прочитав ее мысли, граф проговорил:
– Герону следовало быть здесь. Я обязан был настоять на том, чтобы он приехал.
– Думаю, он и в самом деле плохо себя чувствовал, – заступилась за мужа Тара.
– До этой проклятой женитьбы на Маргарет он приехал бы обязательно, даже если бы для этого пришлось встать со смертного одра! – раздраженно бросил граф.
И, почувствовав, что проявил бестактность, поспешил извиниться;
– Прости, если тебе неприятно это слышать.
– Ну что вы! – отозвалась Тара. – После того, что произошло, он ненавидит Килдоннонов еще сильнее, но, по-моему, эта ненависть приносит ему только зло.
– Ты совершенно права, – согласился граф. – Ненависть Маккрейгов к Килдоннонам помешала моему счастью с твоей мамой, и мне невыносима даже мысль о том, что и тебе приходится страдать от предрассудков, порожденных этой бессмысленной враждой.
Тара тихонько вздохнула:
– Я тоже этого боюсь, отец. Может, вы поговорите с герцогом и попробуете убедить его, что на прошлом должно поставить крест, нужно думать о будущем.
– Непременно поговорю, – пообещал граф.
– Мне всегда очень хотелось помогать тем, кто живет в нищете, и тем, кто несчастен, – заметила Тара. – Наверное, теперь, когда выяснилось, что я ваша дочь, мне проще будет это делать. Раз мама принадлежала к клану Килдоннонов, быть может, им будет легче смириться с тем, что я стала женой герцога.
– По-моему, Килдонноны будут просто в восторге, когда узнают, что молодая герцогиня Аркрейджская их кровная родственница, – улыбнулся граф. – И вот что я тебе еще скажу: хорошо, что твой дедушка со стороны Маккрейгов до этого не дожил.
– Я очень рада, что мне не придется с ним встретиться.
– Я тоже, – признался граф, и оба они рассмеялись.
Но перед тем как заснуть, Тара долго думала об этом разговоре.
Самым грандиозным развлечением из тех, что устраивались в честь короля, должен был стать бал, приуроченный к концу визита.
Шотландские пэры были полны решимости развлечь его величество так, чтобы празднество запомнилось ему на всю жизнь. Но ни в одном из замков не оказалось танцевального зала подходящего размера, и решено было провести бал во дворце на Джордж-стрит, огромном здании с двумя залами и бесчисленной чередой комнат – для танцев, карточной игры и чаепитий.
Жены пэров, с которыми Тару познакомили отец и бабушка, все уши ей прожужжали об этом из ряда вон выходящем мероприятии.
– Это будет самое грандиозное зрелище, какое когда-либо видела Шотландия! – восторженно восклицала графиня Элгинская.
– Если уж оно оставит его величество равнодушным, значит, его ничем не удивить, – вторила маркиза Куинсберри.
– Уверяю вас, его величество с нетерпением ждет этого бала, – поспешил успокоить их граф. Оставшись с Тарой наедине, он заметил:
– А уж как я его жду, дорогая! Ведь в этот вечер у тебя будет возможность поговорить с королем, и я представлю тебя всем моим друзьям. Я очень горжусь своей дочерью.
– Вы так добры ко мне, отец!
Граф, обняв Тару, притянул ее к себе и поцеловал.
– Я бесконечно счастлив, что нашел тебя. Ты ведь тоже рада, что мы теперь вместе, правда?
– Я даже передать не могу, что это для меня значит. – У Тары дрогнул голос. – Я привыкла придумывать себе разные истории про своего отца, ко то, что он такой важный и знатный господин, мне и присниться не могло.
Граф, расхохотавшись, снова поцеловал ее.
– Ты забываешь, что ты теперь герцогиня Аркрейджская, следовательно, и сама особа весьма почтенная.
По лицу Тары пробежала тень.
– Молю Бога, чтобы жизнь у тебя сложилась счастливо, моя хорошая, – тихо добавил он. – Мне всегда нравился Герон, еще когда он был мальчишкой. У него масса достоинств. Он прирожденный предводитель и вождь клана, и Маккрейги по праву гордятся им.
Он помолчал.
– Но, по-моему, герцог пока не знает, что такое любовь.
– Вот и мистер Фалкирк говорит, что герцог никогда по-настоящему не был влюблен, – согласилась Тара.
– Думаю, это действительно так, – ответил граф. – Но никогда не поверю, что можно долго находиться под одной крышей с тобой, дорогая моя доченька, и не влюбиться.
Может, Тара и усомнилась бы в его словах, если бы она сама не замечала, сколько молодых людей вьется вокруг нее, следуя по пятам и расточая цветистые комплименты.
Тара быстро научилась распознавать восхищенный блеск в их глазах, он давал ей такую уверенность в себе, какой она никогда прежде не испытывала.
Но, возвращаясь домой, раскрасневшаяся, с сияющими глазами, глядя на себя в зеркало, Тара внезапно вспоминала суровый взгляд мужа.
И ей было страшно: что ждет ее впереди?
Вечером накануне бала Тара рано отправилась к себе. После ванны с мягкой торфяной водой, пахнувшей цветами, служанки нарядили ее в роскошное платье, подаренное отцом специально для этого бала.
Оно было серебристо-белое, поскольку белый цвет, по мнению графа, выгодно подчеркивал цвет волос дочери.
Казалось, вокруг нее струится лунный свет, и Тара в который раз пожалела, что герцог ее не видит.
Ей очень шла новая прическа.
– Вы должны отрастить волосы подлиннее, ваша светлость, – заметил парикмахер. – Не представляю, зачем вы позволили, чтобы их так коротко остригли.
