Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Крис был недоволен нашим появлением, много курил и без конца повторял какие-то стишки, пытаясь уловить в них смысл. Этими детскими стишками были исписаны горы листов – я видела их. В них не было ничего опасного, обычные считалочки. Кроме одной. Ее Катька очень часто повторяла. Вклинивала удачно в разговорах по фразочке. Раньше. В студенческие годы. А потом я написала на них музыку. И она пела эту странную песенку про грустного клоуна. Говорила, что когда-то сочинила ее для близкого человека. Я спрашивала, но она все время отшучивалась. И я рассказала Крису. А через несколько дней он нашел Катю. Нашел и запер в клинике, а сам уехал. Я просила Марка забрать ее в самый первый день, убеждала, что ей не станет там лучше, но Марк решил, что Кате нужна медицинская помощь.
А теперь сам захотел ее забрать. Пытался. Но врачи не отдавали. Марк считал, что Крис запретил. Не понимал только – зачем, если бросил.
Я вздыхаю, забираюсь на подоконник. Укутавшись в плед, так и просиживаю, пока не начинает сереть.
С первыми робкими лучами солнца набираю номер Марка. Он отвечает сразу, будто только и ждал моего звонка.
– Привет. Что делаешь? – спрашиваю на одном дыхании и тут же понимаю, какую глупость сказала. Что можно делать в шесть утра? А у него сейчас так вообще четыре, если я правильно помню разницу во времени: утром специально нашла в Интернете, чтобы знать, когда звонить. И все равно не угадала.
– Ну… – протягивает Марк странно бодрым голосом, – учитывая, что сейчас четыре утра – лежу в постели и разговариваю с тобой.
– А почему не спишь?
– А ты?
– Я первая спросила!
Он хрипло смеется.
– Сон приснился, – вздыхает и замолкает, не желая развивать тему.
– Плохой? – не отстаю я. Мне нужно с ним говорить – сам же просил. Ну вот.
– В моем состоянии не особо хороший, – снова вздыхает, а у меня закрадывается чувство, что он смеется надо мной. Вот только где подвох – не могу уловить.
– В каком твоем состоянии? – не унимаюсь, пытаясь понять, в чем уловка.
– Неудовлетворенном, – легко отвечает Марк, а я понимаю, что попалась-таки на его уловку.
– А если бы лежала рядышком? – и откуда только смелость для таких слов взялась.
– Провоцируешь? – слышу, как он улыбается. – Это хорошо, пташка. Очень хорошо. Но будь ты рядом – вряд ли лежала бы, дорогая.
– Ну ты же не всегда будешь торчать в своем Копенгагене.
– Ты доиграешься, пташка, – выдыхает угрожающе, но вот не страшно только. Уже не страшно. И порой я даже ловлю себя на мысли, что мне хочется чего-то большего, чем разговоры и робкие поцелуи. Хочется ощутить, каков Марк Ямпольский в постели. Попробовать на вкус его желания. – А Копенгаген – красивый город, – перебивает он мои мысли, не видя, как щеки горят стыдом. – Игрушечный. Уверен – ты влюбишься в него. И я обязательно покажу тебе его. Обязательно.
– Ты нашел Криса? – пользуюсь моментом перевести разговор в другое русло.
– Почти.
– А я отдала ключ. Все как ты и говорил. Сделали слепок. Оригинал вернули. Марк.
– Ммм?
– Зачем ты согласился? А если они все разрушат?
– Все будет хорошо, не переживай. Но… мне приятно, что ты волнуешься.
Разве я могу иначе? Он хоть и хорохорится, но я не забыла его взгляд, когда я разбила всего несколько кукол. Что же с ним будет, если уничтожить всю коллекцию?
– Все будет хорошо, – повторяет он, словно мысли подслушивает.
Я киваю, будто он может меня видеть. Прикрываю глаза.
– Знаешь, а я вспомнила, – говорю неуверенно, сомневаясь, стоит ли. – Как мы катались на лошадях. Ты сильно испугался, да?
Он вздыхает и не отвечает долго. Но тишина не угнетает. Дает передышку. Вспомнить его выражение лица, когда я пустила в галоп Зевса. И иррациональный страх на дне черных, как бездна, глаз. И этот взгляд заставил натянуть поводья. Резкий рывок и злость, разбивающая вдребезги эйфорию. Его злость. От отчаяния и бессилия что-то изменить. Наверное. А может, я вновь себе напридумывала невесть что.
– Конечно, испугался, – все-таки отвечает Марк. – Потому что ты нужна мне. Я хочу, чтобы ты всегда знала – ты мне нужна. И никогда не думай, что это не так. Что бы ни случилось. Ты нужна мне.
И ты мне. Очень нужен. Но я не скажу об этом. Не сейчас. Потому что не знаю, когда случилось так, что без тебя стало невыносимо тяжело. И что я чувствую на самом деле, тоже не знаю. Слишком часто я путала одни чувства с другими, подменяла реальность вымыслом. И вместо признания совсем другие слова, едкие, язвительные. Но Марк легко парирует, и от его неожиданной веселости становится тепло. Настолько, что я чуть не попадаюсь на его расспросы о ласточке на талии. И воспоминания оживают, от которых мороз по коже. И Марк как будто понимает, не настаивает.
– Какие планы на сегодня?
– Хочу к Кате съездить, – спрыгиваю с подоконника, плетусь в ванную.
– Регин тебя отвезет, – как приказ. – И пожалуйста, будь осторожна.
– Буду.
Он поспешно сворачивает разговор, говоря, что со мной невыносимо разговаривать и не видеть. И что вообще глупо было не позвонить ему по «скайпу». И еще что-то напутствующее говорил, пока я не рассмеялась.
Просит передать Кате привет и купить ей цветные мелки и бумагу.
Я выполняю просьбу, осторожно кладу на кровать упаковку мелков и бумагу. Катя даже не оборачивается. Не отвечает на мое «привет». Смотрит в зарешеченное окно. В темных волосах, остриженных короткими неровными прядями, блестит седина. И слезы наворачиваются на глаза.
– Катя… – голос срывается, и слезы катятся по щекам. И боль сжимает сердце. – Прости меня, пожалуйста.
Осторожно шагаю к ней, но замираю в середине палаты, обращая взгляд на разбросанные по полу рисунки. Черным углем на девственно белых листах она рисовала его: острый взгляд, широкая улыбка, легкий прищур и сигарета в кулаке. Такой разный. И такой настоящий.
– Катька, – выдыхаю с восторгом и приседаю на корточки. – Ты снова рисуешь.
Собираю рисунки, краем глаза улавливая, как обернулась подруга. Смотрит внимательно, вот только… сглатываю комок. Глаза ее как будто выцвели: безжизненные, блеклые. И ни капли жизни в заострившихся чертах бледного лица. Она всю жизнь отдала ему. На бумаге жизнь ярилась и бурлила эмоциями, даже в черных линиях. В нем. И пальцы дрожат, невольно сминают край стопки. Вздрагиваю, расправляю загнутый край.
– Прости… – шепчу, откладывая листы на кровать.
Под ними обнаруживается газета с фотографией Криса на первой полосе. Яркая такая и неживая. Поднимаюсь, перевожу взгляд на портрет, где он смеется чему-то, запрокинув голову. И снова на газетный снимок. Будто два разных человека. И если на Катькиных портретах он настоящий, то в газете – фальшивка.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
