Господи! И зачем она проговорилась?! А вдруг Богдану захочется предъявить права на своего внезапно обретенного сына. Как на это посмотрит Никита, столько лет называвший папой Алешку?
— Где ты отхватила такого мужика? — поинтересовалась на работе приятельница Вера. — Что-то я давненько таких не встречала. Идешь по улице, и даже взгляду не за что зацепиться. Хотя, может, нормальные мужики не ходят пешком, — чуть погодя, задумчиво предположила она и тут же вернулась к озаботившему ее вопросу: — Признавайся, где ты его нашла?
Аня улыбнулась.
— Нужно быть предусмотрительной и заранее делать запасы, — попробовала отшутиться она, но, кажется, выбрала не очень удачное направление мыслей, потому как глаза у Веры вспыхнули еще большим любопытством.
— Что ты имеешь в виду?
Аня решила больше не шутить, а ответила коротко и прямо:
— Мы познакомились много лет назад.
— Странно! Ты ведь не так давно сюда приехала?
— Да, — согласилась Аня. — Но уже не в первый раз.
— О-о-о! — многозначительно протянула неугомонная приятельница. — Бурные события молодости!
Сорокалетняя женщина едва не смутилась, вовремя остановила краску, готовую залить щеки.
— Ну и болтушка же ты!
— Так что, я угадала? — вновь с невероятной точностью ухватив смысл Аниных не слишком откровенных восклицаний, торжествующе возопила Вера. — И он до сих пор не забыл тебя? Все еще бегает за тобой? Фантастика! Неужели такое возможно?
Конечно, невозможно. Вера преувеличивала, Богдан вовсе не бегал за ней. Они встречались иногда, скорее всего, из любопытства, наблюдая друг за другом, стараясь понять, что непременно изменяется, а что остается прежним спустя двадцать лет.
Не такая уж это ординарная ситуация — увидеться вновь после долгой разлуки. Неужели и нынешняя их встреча будет похожа на предыдущие?
Нет, нет, нет. Смешно даже думать об этом. Просто он все еще пытается выяснить, кем ему приходится Никита, хотя и не заводит больше разговоров на эту тему, но уж слишком пристально вглядывается в мальчика, в очередной раз увидев его. Вот этим и объясняется его интерес к Ане. А Никита, конечно, не подозревает ни о чем, сдает выпускные экзамены и имеет о происходящем собственное мнение.
— У тебя завтра последний экзамен, — возмущается Аня, озабоченно наблюдая за сыном, — а я до сих пор не знаю, что ты собираешься делать потом. Что за сюрприз ты мне готовишь?
— Мам, ну какой сюрприз! — пожал плечами Никита и невозмутимо спросил: — Ты же не думаешь, что я непременно останусь здесь? Тут же ничего нет.
Аня вздрогнула, сердце тревожно екнуло, и она опустилась в кресло.
— Ты хочешь уехать?
Никита, конечно, представлял, что мама воспримет его планы без великой радости, но и сильного смятения не ожидал.
— Мам! Ты сама подумай: что мне тут делать? К тому же я не на край света собираюсь, а в Краснодар. Совсем недалеко. Буду каждую неделю приезжать.
Несомненно, насчет последнего он слегка подзагнул, но все остальное прозвучало довольно убедительно. А мама все молчала.
— Ты хочешь, чтобы я остался с тобой? — сын начал вызывающе, а окончил сочувственно.
— Ох, Никита! Ты еще спрашиваешь! — Аня коснулась ладонью лба и, не удержавшись, пожаловалась: — Все вы меня бросаете: Саша выходит замуж, ты уезжаешь. Словно сговорились. Хоть бы не оба сразу, — она с надеждой посмотрела на сына.
Для нее не стало неожиданностью заявление Никиты об отъезде. Она уже не раз размышляла над тем, что он решит делать после школы, и его отъезд включала в число возможных вариантов, о которых не очень-то хотелось думать. Ее сын уже большой мальчик, очень независимый и очень непослушный. Но боже мой, как она сможет прожить без него, а он без нее? А вдруг что-нибудь случится?
— Что же вы оставляете меня одну?
Никита, готовивший речь о своей взрослости, самостоятельности и рассудительности, сбился, ожидая услышать совершенно иные слова, и, слегка смущаясь, проговорил:
— Ты же не совсем одна. У тебя же есть… этот…
Аня изумленно вскинулась, пораженная догадкой.
— Так ты из-за него?
Она уже готова была пообещать что угодно, но Никита насмешливо хмыкнул:
— Ага! Я что, идиот?! Конечно, я не испытываю особой радости… — он вдруг запнулся, замолчал, будто прислушиваясь к собственным ощущениям, потом довольно ухмыльнулся: — Хотя…
Аня насторожилась.
— В какой-то мере я даже доволен. Могу теперь уезжать со спокойной совестью. Есть кому за тобой присмотреть.
— Ах, мой ехидный сын! — Аня улыбнулась, но через мгновенье снова стала серьезной. — Ты действительно уезжаешь не из-за него?
Она почему-то и не предполагала, что детей могут обижать или тяготить ее отношения с другим мужчиной. Да и какие там отношения! Несколько встреч, разговоров, чуть-чуть воспоминаний. У Саши есть Гриша, она собирается за него замуж, и, может, поэтому снисходительно относится к маминому приятелю, но Никита… Он тяжело переживал их разрыв с Алешкой, и теперь ему неприятно, что мама завела еще кого-то, кроме него и Сашки, и он назло уезжает, намекая: «Ну и оставайся с ним, раз он тебе милее, чем я!»
— Ты действительно уезжаешь не из-за него?
— Конечно нет! — убежденно восклицает Никита. — Я же не маленький.
Он не маленький во всех отношениях: и чтобы понять мать, представ не глупым, ревнивым ребенком, обижающимся из-за чужого дяди; и чтобы жить и решать самостоятельно, одному, без родительского покровительства и участия.
— Да, ты не маленький, — покорно соглашается мама. — Ты не маленький, Сашка не маленькая. И вы считаете, что теперь вполне можете обойтись без меня, — она вздыхает тихонечко, жалобно-жалобно. — Но как мне пережить то, что моя дочь уходит от меня к какому-то постороннему человеку, а мой сын уезжает неизвестно куда?
Никита растерялся. Он не очень благосклонно относился к жалости и в общем-то не умел жалеть.
— Мам! Ты еще зареви!
— И зареву! — мстительно восклицает Аня. — Вот доживешь до такого момента, и посмотрим, каково тебе будет.
Для Никиты мамины предупреждения — перспективы неизмеримой дальности, они настолько неожиданны и невероятны для него, что он удивленно смотрит на Аню, не в силах сразу осознать значение ее слов.
— А какой смысл мне здесь оставаться? Учиться негде, — он приводил разумные доводы.
Аня понимала, прекрасно понимала: сын прав и на сей раз поступает продуманно и взвешенно. Но как не хотелось его отпускать!
Богдан недолюбливал свою память. Уж слишком она была хороша. Он помнил все: плохое и приятное, веселое и печальное; то, что хотел помнить, и то, желал непременно забыть, иногда вплоть до подробностей, деталей, мелочей. Зачем он опять увлекся воспоминаниями?
