— Нет, — хрипло выдавил из себя Лука. — Ты не понимаешь! Не сейчас! Не так!
Она замерла.
— Ты отвергаешь меня?! — взгляд, секунду назад испепеляющий страстью, теперь жег холодом убивающим душу. Она смотрела на него сверху вниз, большие бездонные глаза разили льдом в котором через секунду он увидит и презрение, и ненависть, и ярость.
— Нет, нет… Лилит, я не отвергаю тебя… — уже боясь ее, словно она могла сделать с ним нечто похуже чем он уже пережил, забыв что он бессмертен, с трудом выговорил он. Он чувствовал себя так, словно наказание презрением этой… Лилит могло убить его. Но на самом деле наказание ее презрением сулило худшую кару, с ней он почувствовал себя живым, полноценным человеком, мужчиной. В его существовании вдруг появился смысл, таким нежданным и непредсказуемым образом.
— Ты назвал меня, — она выдохнула. Теперь ее взгляд не жег. Белая кожа, длинные прямые черные волосы, колдовские глаза в этом царстве тьмы, освещаемом черными свечами. Паучок на заколке сверкнул зеленым стеклянным брюшком. — Да, ты назвал меня. Я приду к тебе завтра, и приведу остальных. Что я могу сделать еще для тебя?
Лука чувствуя как бешено колотится его сердце и восстанавливается сбитое дыхание, в котором он не нуждался долгие годы, удобнее сел на троне.
— Я не знаю, Лилит. Мне нужно подумать, приходи завтра, если считаешь нужным, приводи своих друзей, но не забывай к кому ты их ведешь. Они могут погибнуть.
— Они погибнут все если ты того пожелаешь. Ты только появился. Прости, но ты еще слаб. Мы поможем тебе. Ты станешь сильным, и мы станем сильными, иначе зачем нам быть? До завтра, мой господин.
Ее фигура еще долго светилась красным в темноте длинного тоннеля. Сколько ей идти до поверхности? Ведь он даже не знал. Он догадывался что дорога сюда не проста и не безопасна, но видимо он действительно имел дело с тем, что складывается не из тех причин и следствий, которые можно понять разумом, а из других, пронизывающих само пространство и время непостижимых законов вселенной.
Глава 17. Паства
Сидящий на троне почти в полной темноте Лука размышлял о своем положении, о своей дочери, которая давно перестала быть той маленькой девочкой, которую он помнил. Фотография и без того старая и хрупкая, попав в речную воду, а затем прополоскавшись в септике полностью потеряла изображение и теперь в ней не было ничего, что хоть как-то возвращало к воспоминаниям. Надо вернуться к реальности. Дочь выросла, наверняка забыла его, обзавелась собственной семьей, и это чудовище, которым он стал вряд ли имеет право вторгаться в ее размеренную семейную жизнь со своими рефлексивными инстинктами заботы о потомстве. Скорее всего наоборот, если он считает себя достойным отцом, он должен сделать все, чтобы не появляться в ее жизни. Странное дело, как только он начал испытывать давно забытые человеческие чувства и эмоции, его разум стал приходить в порядок, он стал четче различать где начинаются его мысли, а где возникают помыслы и желания продиктованные призывом вируса к распространению и расширению своего ареала обитания. Теперь он мог концентрироваться на чем-то одном, вспоминая и сопоставляя. Он даже решил почитать и запомнить те многие знаки, которыми были изрисованы стены. Побродив значительное время со свечой возле рисунков он приблизительно понял общую суть изображенного. Все что здесь было изображено не было противоположено религии, скорее всего наоборот, оно вторило ей и пыталось объяснить или описать обратную сторону всего хорошего и общепринятого. Здесь на стенах часто встречались слова латиницей, читаемые как демон или девил. В английском Лука был не силен, но перевода этих слов для него не требовалось. Та девушка, которая выбрала себе имя Лилит, не казалась ему чем-то страшным или опасным или противоречащей общепринятым нормам. Конечно, ее появление здесь было совершенно неожиданно, но может быть сейчас это нормально? Да она не боялась его, не побоялась даже для чего-то предложить ему свою шею, будто зверю. Она могла лишь догадываться с чем столкнулась, оказалась гораздо более решительной, уверенной и свободной в своих проявления чем он мог ожидать… Да и кто он такой чтобы осуждать ее и искать какие-то моральные отступления от нормы, когда до сих пор при желании мог вспомнить вкус человеческой крови, консистенцию плоти и до сих пор помнит как лучше разделать человека и что лучше есть первым? Дьявольская лаборатория номер шесть сделала из него, из последнего выжившего человека — демона, не верящего ни в Бога, ни в дьявола… наверное он и был этим самым дьяволом, нечистым… а миллионы населяющих его клетки чужеродных ДНК, с которыми не может справиться современная наука… откуда они? Может быть религия не лжет, а лишь объясняет нечто понятным для большинства людей языком, предостерегая человека вмешиваться в некоторые вещи и законы, которые могут вернуться к нему той же самой Зоной с ее мутантами и аномалиями, и теми же самыми зомби, в число которых возможно входит он — Лука Псарас? Вот об этом примерно думал получеловек, сидя во тьме, размываемой лишь светом черных свечей. Так же он думал о том, как сильно все поменяло время. То что они строили и во что верили. Та религия, в которой воспитывался он, которая называлась коммунизм, и которая как раз таки была противоположностью любой из религий, как он понял, наблюдая из окон автобуса — умерла. О коммунизме не говорил ни один плакат, ни один транспарант или рисунок, наоборот судя по всему победила система близкая к капитализму, потому что он слышал от сталкеров, перед тем как заразить их, почему они приходили в Зону, а то что он видел там наверху, на мосту через реку Москва искрилось роскошью, богатством и изобилием. И если делать выбор между этими верами, коммунизмом, церковью и подземельем, очевидно что у него есть только подземелье. Тогда, много лет назад он не просил жизни, он, делая себе инъекцию, хотел умереть и не подняться как те, которых он знал еще живыми людьми, но какой-то невероятный закон или сила, или чья-то воля, оставила его в живых, переродив и изменив. И теперь, когда в его существовании вдруг появилось нечто большее чем постоянный голод и инстинкты навязанные чужеродным организмом, не пора ли перестать жить по чужим правилам? Не пора ли освободиться от постоянных самоугнетений и самоистязаний, не пора ли дать этой новой форме жизни показать на что она способна? Сейчас Лука не знал, что внушает ему эти мысли. Его ли собственный разум или вирус как-то манипулирует его мозгом взращивая новый план по распространению своего ДНК? Плевать… сейчас Луке было плевать на то, чьи это мысли. Они ему нравились, они были приятны, от них ему хотелось жить и ощупывать свое место в этом новом для него мире.
* * *
Через долгое время, измерявшееся десятками часов Лука услышал шум в тоннеле. Шли люди, не скрываясь и не гася шаг. Фонарей еще не было видно, но если бы это были охотники за его головой, он наверняка увидел бы их только когда они появились в пределах прямой видимости, и уж точно они бы не шли спотыкаясь о камни, покашливая и светя фонарями в глубину тоннеля. Лука ждал. Это было странно и так давно забыто его сердцем, но он успел соскучиться по Лилит. Их кратковременная встреча, оставила в нем такой глубокий след, что он буквально физически ощущал ее отсутствие. Он сделает ради нее все что угодно. Он так решил.
