При администрации Никсона ряд решений, которые с американской точки зрения были по большей части удачными, позволили совершить замечательный перенос опоры всей мировой системы на новую основу. Доминирование США перешло в новую фазу. Никсон в первую очередь отказался от золотого стандарта, прекратив фиксировать курс валют.
Доллар по-прежнему оставался главной международной валютой из тех, в которых велась в основном международная торговля, но тогда его стоимость могла колебаться как угодно, в зависимости от того, какое решение принимает Министерство финансов США. Второй шаг усугубил эффект первого. Администрация Никсона снизила роль центральных банков в организации международного финансирования, предоставив частным банкам полномочия кредитовать, и пыталась найти новую структуру регулирования, которая дала бы волю частным инвесторам. «Холодные» потоки денег, инвестируемых в производство, были быстро перебиты «горячими», текущими через границы и стремительно реагирующими на малейшие международные раздражители{259}.
Ничто из этого не составляло мастер-плана по мировому господству, и на самом деле изменения первоначально производились при значительном сопротивлении внутри государства и даже со стороны банков. Но целью было поддержать финансовый сектор, что также помогало решать растущие внутренние проблемы. Американский бизнес к концу 1970-х был убежден, что вызываемая повышением зарплат инфляция и воинственность профсоюзов — главные проблемы, сдерживающие восстановление прибыльности. Администрация Картера обратилась к Полу Волкеру, председателю Федерального резерва, чтобы решить эту проблему. Он считал, что для обеспечения стабильных условий для инвестиций необходимо привязать ожидания работников и потребителей к фиксированным критериям. В то время как золотой стандарт и фиксированные обменные курсы валют создали некоторую стабильность в послевоенной системе, новым мерилом стабильности была борьба против инфляции. Это должно было стать приоритетом,
стоящим выше традиционных послевоенных задач, таких как полная занятость или управление потребительским спросом через политику доходов.
Поэтому Федеральный резерв приступил к разработке стратегии увеличения процентных ставок до неподъемно высоких уровней — так называемый «шок Волкера», — для того чтобы разрушить инфляционные ожидания наемных работников. Резко растущая безработица была приемлемой политической ценой для поставленной цели — борьбы с инфляцией. Это была как раз та монетарная политика, к которой Уолл-стрит стремился в течение некоторого времени, и до определенной степени она была приемлемой из-за лихорадочной экспансии Уолл-стрит после отмены валютного контроля в 1974 году. Но еще более важно то, что она была возможной, поскольку деловые круги в других секторах, например, в промышленности, согласились с тем, что усиление Уолл-стрит — это необходимое условие для разрешения их проблем{260}.
С освобождением и расширением международных финансовых рынков повысилось значение доллара, а с ним и влияние любых изменений в его стоимости. Это было огромным источником политической силы, увеличивающим глобальную роль Министерства финансов США. И это навязывало другим странам ограничения, с которыми Соединенные Штаты не сталкивались: они должны были беспокоиться о своих платежных балансах и заботиться о том, чтобы у них было достаточно международной валюты для оплаты товаров, закупаемых за рубежом, в то время как Соединенные Штаты могли всегда просто напечатать еще своей собственной валюты. Уоллстрит и ее менее регулируемый подельник, лондонский Сити, доминировали в новой международной финансовой системе, а ряд международных соглашений — в первую очередь соглашение о финансовых услугах, вытекающее из Уругвайского раунда переговоров по Генеральному соглашению по тарифам и торговле (GATT), продолжавшихся с 1986 по 1994 год, — консолидировал новую глобальную структуру регулирования, которая благоприятствовала финансовым «инновациям» (свободе для финансистов разрабатывать все более сложные инструменты для максимизации роялти, хоть и рискованные). МВФ тем временем стал играть ключевую роль в использовании долгов, чтобы открывать рынки глобального Юга и вынуждать страны проводить «структурную перестройку» экономик, с тем чтобы они стали более тесно интегрированными в «долларово-уоллстритовский» режим. Наконец, происходило лихорадочное создание новых международных договоров, региональных торговых блоков и многосторонних организаций: родился евро, было подписано соглашение о Североамериканской зоне свободной торговли (NAFTA) и запущена Всемирная торговая организация (ВТО). «Шоковая терапия» МВФ, ранее метод лечения, зарезервированный главным образом для стран «третьего мира», была развернута в России и Восточной Европе.
Эта последовательность выдающихся успехов была связана с другим изменением в режиме американского доминирования. В послевоенный период попытки США управлять мировой системой вынуждали их опираться на цепь правых диктатур, которые полагались на модернизацию своих национальных экономик, создающую местный класс бизнесменов и одновременно предотвращающую влияние коммунизма. В ранней, переходной фазе «долларово-уоллстритовского» режима на старом американском «заднем дворе» была развязана необычайная волна насилия, начавшаяся с переворота в Чили и достигшая кульминации в длительной войне на истощение в Никарагуа. Отчасти здесь имело место контрповстанческое наступление против левых движений, которые угрожали положению местных классов предпринимателей. Но это было связано и с серией реформ экономической либерализации, которая усиливала бизнес-элиты, имеющие международную ориентацию, а позднее, когда данные войны были выиграны, политической либерализации, связанной с правозащитным дискурсом.
В эпоху после окончания холодной войны господствующая точка зрения заключалась в том, что капиталистическая демократия — это конец истории, эндшпиль, к которому движутся все государства. И чем большая часть американского «заднего двора» будет интегрирована в мировую систему, чем больше он откроет своих рынков, позволит, чтобы общественное добро было приватизировано и управлялось американскими компаниями, чем больше подпишет глобальных и региональных торговых соглашений, тем меньше будет необходимости прямых вооруженных интервенций. Политическая форма диктатуры зачастую становилась скорее препятствием, чем ценным приобретением, и Соединенные Штаты даже были готовы предлагать ограниченную поддержку некоторым демократическим движениям, выступающим за демократию, при условии, что они соответствовали общей цели расширения «свободных рынков» под руководством сильных государств.
Но это было всего лишь тенденцией. Как мы видели, Соединенные Штаты не могут полностью отказаться от своих старых, грубых методов: переворотов, марионеточных режимов и войн. Мировая система, даже если бы она не структурировалась несправедливостями, приводящими к конфликтам, никогда не может достичь идеального и вечного согласия и тем самым подняться до кантовского рая вечного мира. «Скрытый кулак», как назвал его Милтон Фридман, присутствует всегда. Но и «невидимая рука» тоже творит чудеса.
