Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
– Отрицание! Плохо! – немедленно откликнулся от пульта продюсер, и режиссер повторил команду, но не по громкой связи, а непосредственно «в ухо», то есть в наушник ведущему. Тот остановился и приказал сам себе: «Переговорим!» Сделал паузу, вспоминая собственную интонацию, и иначе переформулировал две последние фразы:
– Уважаемые телезрители, голосуйте и вы! А о результатах узнаете сразу после короткой рекламы. Будьте всегда с нами!
– У него лысина вспотела, – меланхолично заметил продюсер.
– Стоп, – скомандовал режиссер, теперь уже по громкой трансляции, – гримера на площадку.
Выскочила девочка-гримерша с пудрой и кисточками. Припудрила лысину Корифейчика, заодно прошлась по такому же биллиардному шару гостя, депутата Златоустенского, и морщинистому лицу критикессы Рябцевой.
Запись продолжилась. Объявили, что думает зал по поводу самоубийства: восемьдесят шесть процентов посчитали, что да, Маяк убил себя сам, четырнадцать сомневались. Программу планировали давать в записи, поэтому данные опроса телезрителей пока предугадать было невозможно, их выведут на экран, когда настанет момент эфира.
«Какая пошлость, – подумал Остужев. – Телевидение – современный царь Мидас. Только он превращал все, к чему ни прикоснется, в золото. А нынешнее ТВ преобразует все в банальщину и непристойность».
Следующая часть программы Корифейчика была посвящена женщинам Маяковского. В начале ведущий посулил, что предстоит прямое включение (из загробной жизни) с той, которая являлась одной из самых близких в жизни поэта – Лилей Брик. Редакторы дали на экране биографическую справку, сопровождаемую мелькающими старыми фото: родилась тогда-то, была замужем за Осипом Бриком, познакомилась и имела бурный роман с Маяковским, который посвящал ей все свои поэмы, охладела к поэту, начала встречаться с другими. Далее Иван Соломонович в нескольких двусмысленных выражениях рассказал о тройственном союзе Бриков и Маяковского, поведал историю их тяжелого временного расставания по ее инициативе и то, как в результате поэт написал поэму «Про это». Процитировал несколько в самом деле потрясающих стихов и писем поэта, обращенных к Брик. Наконец, дал высказаться гостям, которые до сих пор сидели в своих креслах, как для мебели – если не считать начальной эскапады Кожеватова.
Критикесса Рябцева произнесла страстный, но округлый монолог:
– Какая разница, кто был настоящей музой поэта, та или иная женщина! Главное, что в результате появились столь яркие и страстные стихи, – и дальше минут пять в том же духе. Продюсер чрезвычайно скептически глянул на режиссера, тот понял все без слов и сказал: «Подрежем».
Депутат Залотустенский бухнул:
– А я считаю, что все эти Брики, Иосифы и Лилии погубили великого русского пролетарского поэта!
Его поддержал актер Кожеватов:
– Конечно! Они не могли ему простить любви к нашей социалистической родине! Создания столь проникновенных строк: «Я волком бы выгрыз бюрократизм! К мандатам почтения нету! К любым чертям с матерями катись любая бумажка – но эту!» – И он приналадился по новой читать «Стихи о советском паспорте».
– Хватит! – без всяких церемоний заткнул его по трансляции режиссер.
А ведущий стал призывать массовку взять в руки пульты и ответить на вопрос, любила ли Лиля Брик великого поэта, да или нет.
Результаты его самого, кажется, ошеломили. Всего двадцать один процент проголосовавших верили, что и впрямь Лиля любила поэта. Оставшиеся семьдесят девять сочли, что нет.
Тем временем в спецаппаратной техники устанавливали связь с загробным миром – и это было для Остужева самое интересное. Наконец, один из них показал через стекло в аппаратную большой палец. Стенографистка и актриса-дублерша изготовились. Режиссер сказал «в ухо» ведущему голосом, дрожащим от напряжения: «Есть связь!»
И Корифейчик прервался на полуслове и взволнованно зафинтил:
– Мне сообщили, что у нас есть связь с одной из главных героинь нашей передачи! И сейчас! В прямом эфире! Из загробного мира – Лиля Брик! Встречайте!
На мониторе появилось то самое фото, где голое тело Брик просвечивает сквозь черное облегающее трикотажное платье, а Иван Соломонович вскинул глаза к небесам и заблажил:
– Лиля Юрьевна! Ах, Лиля Юрьевна! Я так мечтал с вами познакомиться! Как я жалел мальчишкой, что вы ушли и не подарили мне счастья общения с вами! И вот, наконец! Лиля Юрьевна! Слышите ли вы нас, грешных?!
– Слышу, – со смешком произнес довольно скрипучий старческий голос. Почему именно его выбрала в своей палитре актриса Сашенька Шарова, бог весть. Может, сыграла роль обычная женская ревность – или девушка прочитала в Википедии, что Лиля скончалась в возрасте восьмидесяти шести лет, и решила обыграть сей факт.
– Скажите, Лиля Юрьевна, встретились ли вы там, в лучшем из миров, со своим Володичкой, своим Щеном?
Раздался короткий предупреждающий звуковой сигнал, и актриса проговорила в микрофон от имени героини:
– Сожалею, но мы не можем обсуждать обстоятельства нашего пребывания здесь.
– Увы, Лиля Юрьевна, у нас очень мало времени, – заторопился ведущий, – поэтому позвольте задать главный вопрос сегодняшней передачи: а вы любили Владимира Владимировича? Маяковского, я имею в виду?
Спустя паузу, в течение которой стенографистка переписывала вопрос на аппаратуре, а актриса осмысляла ответ Лили, по трансляции наконец раздалось чрезвычайно скептическое:
– Да, я смотрю, вы недалеко ушли от своих советских предшественников! Вопросы любви решаете на общем собрании, голосованием.
– Вот молодец бабка! – прошептал со своего места продюсер. – Отбрила.
– И все-таки, Лиля Юрьевна, – настаивал Корифейчик. – Да или нет? Любили Володичку или?.. Ведь все мы знаем, что вы, духи, не умеете лгать.
– У меня было много мужчин, – мечтательно проговорила (голосом актрисы) героиня. – Они все были очень разные, но очень яркие. Я, собственно, таких и выбирала: чтобы был нескучный и своеобычный. Но Володичка из них из всех был самый запоминающийся.
Однако ведущий гнул свою линию:
– Можете ли вы сказать определенно: да или нет?
Брик произнесла ледяным тоном:
– А вы, милостивый государь, по-моему, дурак. Я ведь вам все ответила.
Продюсер беззвучно захлопал в ладоши, а режиссер поднял вверх оба больших пальца и пробормотал: «Браво, Лиля!» И тут связь оборвалась.
Отповедь Лили ничуть не сбила тон ведущего. Программа по-прежнему неслась на всех парах. Теперь она слегка подвинулась в сторону криминальщины: сам ли убил себя великий поэт или ему в этом помогли? «Маузер» ему подарил чекист Агранов; он же почему-то первым оказался возле тела поэта и зачем-то фотографировал его; он же, как и другие чекисты, был завсегдатаем салона у Бриков.
– В конце концов, – патетически воскликнул Корифейчик и даже перешел на латынь: «Вокс попули – вокс дэи», или «Глас народа – глас Божий». И не случайно все-таки четырнадцать процентов нашей аудитории полагают, что Маяковскому помогли уйти из жизни. Но, с другой стороны, была ли у советской власти необходимость убивать великого поэта?
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
