– Почему мне трудно в это поверить? – пробормотал Эштон.
– Клянусь тебе. Она так же невинна, как в тот день, когда родилась… Ну, более или менее.
Эштон сощурил глаза.
– Поклянись мне на камнях колледжа Магдалины.
На камнях их колледжа в Кембридже зародилась Лига. Клятва на них была равноценна обету на Библии.
– Клянусь на камнях.
Эштон с облегчением опустил плечи.
– Слава Богу! Я всю ночь не спал, считая, что совершил ошибку, оставив ее с тобой. У тебя снова этот блеск во взоре.
– Она вывела меня из себя, но так же легко успокоила. Мы заключили пари.
– О? – Эштон подвинул поднос с тостами в сторону Годрика.
– Эмили клянется, что не предпримет попытки бегства между десятью часами ночи и шестью утра.
– И что она получит от этого соглашения?
– Мое твердое обещание не соблазнять ее в это время. В оставшуюся часть дня – игра по правилам.
– Ох-ох, Годрик, ты вышел победителем из этого спора, не правда ли? – На лице Эштона появилось его обычное веселое выражение.
Дверь в столовую вновь отворилась, и в нее неспешно вошел Люсьен под руку с Эмили. Эштон и Годрик встали, пока она занимала свое место рядом с герцогом. Ее зеленое платье оттенка летней травы подчеркивало фиалковый цвет глаз. Платье было с небольшими буфами над плечами, а сзади собиралось мягкими складками, но не отяжеляло фигуру, как некоторые другие наряды. Оно демонстрировало природную красоту Эмили, делая акцент на ее стати. Служанка собрала волосы девушки в свободный пучок и сзади вплела в пряди зеленые ленты.
– Так что, все давеча весело провели вечер? Мне казалось, я слышал звуки веселья… – Люсьен посмотрел на Годрика и Эмили, занимая место возле Эштона с противоположной стороны стола. – Честно говоря, если бы я не был прекрасно осведомлен…
Барон резко ударил его ногой, и Люсьен поморщился.
– Мне сказали, что я не был.
Эмили потянулась за тарелкой, стоявшей возле локтя Эштона. Он сразу же передал ей посуду; она вспыхнула. Годрик, заметив состояние девушки, встал из-за стола, выразительно посмотрев на маркиза.
– Э-э, Люсьен, ты разговаривал с Седриком? Я подумал, может, нам стоит пойти посмотреть, что там с ним… и поднять Чарльза, он, без сомнения, пока спит. – Годрик направился к двери.
Люсьен со вздохом последовал за ним.
– Думаю, да.
– Могу я… Милорд может выслушать меня? – Эмили постаралась унять дрожь в голосе, но безуспешно.
– Конечно, мисс Парр, – ответил барон.
Она прикусила нижнюю губу. Как, должно быть, Эштон ненавидит ее, коль отказался называть по имени.
– Милорд, по поводу прошлой ночи… – Девушка нервно сглотнула.
Она терпеть не могла извиняться, особенно за то, что, как ей казалось, сделала правильно. Но это стоило ее нового друга. Где-то между ее захватом и данным моментом времени, Эмили начала восхищаться хладнокровным и собранным бароном. Он был добрым и защищал ее честь.
– Пожалуйста, мисс Парр, не терзай себя по столь незначительному поводу. – Его тон звучал обнадеживающе, но ей нужно было, чтобы он понял. Ей необходимо знать, что он не бросит ее снова.
– Мне… мне очень жаль, что я солгала тебе. Не следовало поступать так.
«Я должна была бы ненавидеть их. Мне нужно бы желать им смерти за то, что они совершили». Но гнева не последовало. Короткий промежуток времени, что она находилась в их обществе, доставил ей неожиданное веселье. Годрик открыл ей страсть, остальные – дружеское общение. Она не могла позволить лжи, даже лжи во имя ее свободы, нарушить их узы. Как такое возможно, Эмили не понимала.
– Мисс Парр, это я должен просить прощения. Ты сделала то, что было необходимо для твоего спасения от бессовестных распутников. – Эштон отодвинул свой стул и подошел к ней. Он взял ее руки в свои и прижал к груди. – Я бы повел себя так же при подобных обстоятельствах. Осмелюсь сказать, поступил бы хуже.
– Значит… значит, ты не злишься, милорд?
– Мисс Парр…
– Пожалуйста, не называй меня так!
– Эмили, ты была прощена в ту же секунду, как я покинул твою комнату прошлой ночью.
Она быстро повеселела, но все равно была озадачена.
– Тогда почему ты выглядел так подавленно все утро?
– Я боялся, думал, ты не простила меня за мой уход. Он обидел тебя? – Эштон помог Эмили встать и повертел, словно изучая признаки повреждения, но ничего не обнаружил.
– Он ужасно орал, однако не тронул меня. Милорд…
– Эштон.
– Эштон, если ты когда-нибудь попросишь меня сказать правду, я скажу.
Тот улыбнулся.
– У меня к тебе лишь один вопрос, дорогая.
– Да?
– На скольких еще языках ты прекрасно говоришь?
Эмили переполняла радость. Он ценил ее ум, а дядя – нет.
– Я бегло говорю на греческом и латыни… Сносно знаю французский, немецкий, испанский.
– Но не итальянский, да? – Его губы изогнулись в улыбке.
– Итальянский? Нет. Кажется, он похож на латынь, поэтому я могу немного понимать его, но недостаточно, чтобы общаться свободно.
– Вот и отлично. Есть язык, который я могу использовать против тебя, коль мне понадобится. – Эштон пощекотал ее под подбородком, и тут к завтраку вернулись Годрик с Люсьеном.
Взяв горячий шоколад, вновь приготовленный для нее Годриком, Эмили откинулась на спинку стула и наслаждалась густым экзотическим ароматом. Здесь царила удивительная доброта, и благодаря этим хорошим взаимоотношениям она невольно простила похищение и все последовавшее за ним.
Несмотря на порой грубое обращение, Эмили приятнее было находиться под опекой Лиги, нежели под удушливым присмотром ее дяди – или, что еще хуже, угрозой возможного столкновения с его деловым партнером.
После завтрака Эмили встала, но Годрик накрыл рукой ее ладонь.
– Останься. Скоро спустится Седрик, у него есть для тебя подарок.
Люсьен и Эштон удивленно подняли глаза.
Эмили не могла поверить в это.
– Седрик купил мне подарок?
– Да. – Герцог выдавил улыбку, хотя и с трудом.
Странно, что его раздражало волнение Эмили. Ведь он знал, что дядя почти не обеспечивал ее, а потом понял – Альберт совсем не заботился о ней весь этот год. Молодая девушка заслуживала хороших нарядов и вышитых манто, а не изношенных платьев и порванных тапочек. Он должен быть рад видеть детское любопытство в глазах его Эмили. Но этого не было.
Пять минут спустя вошел Чарльз, а следом за ним Седрик, который нес огромную коробку для шляп. Чарльз шаловливо улыбнулся Эмили, едва не подпрыгивавшей на стуле.
