Тронулись.
Дорога из Кабула — шла по пустым, безжизненным местам. Много пыли, бетонные отбойники по обе стороны дороги, полицейские посты с зелеными пикапами — зная, как тут набирают в полицию, я ничуть не сомневаюсь, что как только сюда зайдет Исламское государство — эти «полицейские» сбросят форму и побегут, только пятки засверкают. Все-таки есть здесь одна глобальная проблема, которую никто не называет вслух — но она есть. Здесь не прижилось наше понимание государства в принципе. Вот эти полицейские? Что для них государство? Это нечто там, наверху, что дает форму, машину и жалование — а главное право беспредельничать и брать взятки. Но вот строить государство, отстаивать государство — это увольте. Государства на Востоке — строили сначала колонизаторы, потом СССР, сейчас что-то пытается делать Китай. А местные — в большинстве своем равнодушно наблюдали и наблюдают, и оживляются только когда появляется возможность что-то на халяву урвать. Как только колонизаторы уходят — государство начинает медленно, но верно сыпаться.
Остановились на полпути — в чайхане. Чайхана современная — стены не глинобитные, а бетон. Готов поспорить — плиты с военной базы украли. Вместо столов подиумы, на них расстилают одеяла, на них скатерти, на этих же подиумах сидят, либо поджав ноги, либо свесив их. У хозяина — наш самовар: русские самовары широко распространены на Востоке и очень ценятся, в Иране, в Афганистане — их полно. Еда — лепешки, мясо, чай с европейским кусковым сахаром. Чай я заказываю — но пить его не буду, попью из бутылки. В Афганистане лучше пить воду только из бутылки, в местной — слишком много солей. Почки полетят…
Вместе с нами — кушают афганцы, судя по разговору — и узбеки тут есть, правда, непонятно, то ли местные, то ли какие. Кушают, смотрят телевизор — последний настроен на Аль-Джазиру и передает новости с войны, встречаемые равнодушно — эка невидаль, тут уже сорок лет война. В таких местах — местные мужики могут целый день сидеть, пить чай и говорить разговоры, прерываясь только на намаз. Разговоры все об одном и том же, изо дня в день, и непонятно, как не устают языками чесать — но не устают. Это считается нормальным. Кстати, одна из примет русской зоны влияния — в ней не принято вот так вот целый день сидеть и темы перетирать. Все-таки мы огромную работу проделали и на Кавказе, и в Средней Азии — люди там научились работать[50], и поняли, что все в жизни зависит только от них. Не перестав при этом быть мусульманами.
Оставляю хозяину пару бумажек.
— Шукран…
Садясь в машину, замечаю, что хозяин с кем-то говорит по сотовому. Это худо…
У Бретта Гарнича сегодня был насыщенный день — ищейки Вали так и не вышли пока на след русского, а ему надо было встречать людей, которые ему потребуются для решения проблемы. Потому — он поехал в аэропорт с самого утра.
На окраине Кабула к нему в хвост пристроились два вэна с глухо тонированными стеклами, и пикап с пулеметом ДШК — афганская частная охрана. Гарнич и ухом не повел: свои.
Дорога в аэропорт была одна из лучших в Афганистане — в конце концов, это дорога, по которой ездили политики, генералы, президенты… да много кто еще ездил. Многополосная, по центру — бетонный отбойник, это для того, чтобы смертник не вылетел на встречку и чтобы при подрыве было меньше жертв. Полиция на каждом шагу, горы на фоне — и взлетающие вдалеке самолеты. Сесть в один из них, улететь отсюда — и больше никогда всего этого не видеть.
Увы… не все так просто. Выход из этой системы — только ногами вперед.
Подъехав к воротам, ведущим на летное поле — он протянул старшему охраны карточку пропуска, и сто долларов под ней. Бакшиш…
Небольшой самолет — прилетел из Турции, это был Цессна Гранд Караван гражданской версии, он никогда не состоял на снабжении британских ВС — но активно использовался британцами в «черных» миссиях. Два человека прилетели с ним — неприметные, лет тридцати, крепкие. С собой они привезли несколько сумок и кофров со снаряжением.
— Здравствуйте — поздоровался с прибывшими Гарнич по-русски.
— Добрый день — один из прибывших протянул руку.
— Как вас зовут?
— Меня Михаил. А его Айвар, но откликается на Александр.
Гарнич удовлетворенно кивнул. Богатый и правильный русский язык, не школьный. Язык native speaker, никто не заподозрит неладное.
— Хорошо, теперь пусть он отвечает. Откуда вы?
— Из Петербурга.
— Чем занимаетесь?
— Я торговец.
— Неправильно! Русские так никогда не скажет! Надо сказать — я торгую тем-то. Итак, чем вы торгуете?
— Медицинским оборудованием.
— Это правда? Каким именно? Что такое эндоскоп? Вы сможете ответить?
— Я смогу ответить. Эндоскоп — это прибор для обследования внутренних полостей организма. Я учился в Вильнюсе на врача до того как переехал…
В Лондон. И там, помыкавшись — помыкавшись, не найдя работы по специальности — наверное уже опустил руки — но тут наткнулся на объявление, о наборе крепких молодых людей, желательно с опытом службы в армии. Подданство не обязательно. Владение русским языком на уровне native speaker, иные языки бывших народов СССР — is a plus. Это и был набор в Красную команду — новое крыло 22SAS, специально для действий против России. Это крыло уже существовало до начала девяностых, и было известно как «отряд контрреволюционной войны» — но тогда не было таких требований по знанию русского. Но тогда в Великобритании не жили несколько сотен тысяч выходцев из бывшего СССР с оригинальным русским языком — было бы глупо этим не воспользоваться.
Короткий курс спецподготовки — и вот, новое крыло готово.
— Хорошо. Вы все с собой привезли? Имейте в виду, на базар я не пойду.
— Да, все привезли.
— Тогда в машину.
В самолет — уже грузили мешки по десять килограммов каждый под присмотром бдительных афганцев с автоматами. Афганцы тоже умеют быть бдительными — если знают, что за потерю товара ответят не только они, но и их семьи…
На обратный путь поменялись машинами — Гарнич сел за руль Хендай Х1, удобного, недорогого и очень распространенного мини-вэна на Востоке. Он был еще и бронированным.
— Значит, посмотрите на карточку.
Карточка пошла по рукам.
— Это российский резидент, нелегальный. Его надо убрать.
Спецназовцы не высказали удивления — нормальная работа.
— Его охраняют?
— Нет, но он скрывается. И с ним могут быть боевики.
