Когда через пять минут я вернулась, Варежка гипнотизировала взглядом подгорающий соус.
— Варь, его же надо было мешать! — схватилась за голову я.
— Ну ты же сказала «последи», а не «помешай», — оправдывалась она.
— Я сказала «последи», а не «посмотри», — сыронизировала я и вылила соус в раковину.
Слишком торопилась приготовить новый соус, и дело кончилось тем, что он опять подгорел, а я испачкала новое белое платье клюквенным соком.
Застирала пятно средством для мытья посуды и теперь сушила платье на кухне феном, чувствуя себя Золушкой, которую не пустили на бал.
— Все очень вкусно, — заглянул в кухню ИЛ. — А ты не собираешься выходить?
— Не думаю, что вы там без меня очень скучаете, — огрызнулась я, пытаясь разгладить помятую после «стирки» юбку.
Он уселся на подоконник.
— Ты не будешь помогать мне задувать свечки?
— Зачем тебе задувать свечки?
— У меня день рождения, так принято — задувать свечки…
— Черт! Надо было сказать раньше! Я бы тебе подарок привезла, что ли…
— Ты сделала лучший подарок — приготовила ужин. Все в восторге. Все мне завидуют. Ни у одного парня девушка не умеет готовить клюквенный соус.
Тут моему терпению пришел конец. Понимаете, меня можно нагло использовать, но только с моего ведома. Я запустила в него соусницей. И только когда клюквенный соус кровавым пятном расползся по его белому свитеру, поняла, что наделала. Господи, у него же день рождения!
— Черт! Прости. Это было первое, что попалось под руку. Я испачкала платье, злилась, что вы там веселитесь, а я тут готовлю. Меня бесит, когда все называют меня твоей девушкой, а тут еще ты… Средство для мытья посуды отлично отстирывает клюквенный сок. Давай свитер, я попробую.
Я подошла к нему, протягивая руку за свитером. ИЛ молчал. Интересно, он сильно злится? Не успела я это подумать, как он обнял меня.
Ой-ой-ой, это нехорошо.
Не могу же я целоваться с человеком, которого ненавижу?
Но у него день рождения…
Когда у меня наконец хватило сил вырваться, на новом платье красовалось такое же пятно, как на его свитере.
— Ты с ума сошел! — заорала я так громко, что даже гости притихли. — У меня нет второго платья! Я тебя ненавижу! Я никогда не была твоей девушкой!
— Считай, что это была моя месть за свитер. Теперь у тебя есть легальная причина для ненависти, — тихо сказал он и вышел.
— Ты зарубил ее топором? — попытался пошутить Митя и нервно засмеялся.
На кухню ураганом влетел Гоша, за ним — Варежка, и встали в дверях.
— Он тебя обидел?! — спросил Гоша. — Да я его убью!
— Никто меня не обижал. Все в порядке.
— Но я же вижу, что не в порядке! — Видимо, ему не терпелось с кем-нибудь подраться. — Слушай, так ты с ним не встречалась? — Гоша обернулся к Варе, она с ужасом смотрела на меня.
— Встречались, — как можно убедительней сказала я.
— Врешь. Вы обе врете.
— Варя тут ни при чем. Это же я хотела от тебя отделаться. И я разболтала всему университету о том, что встречаюсь с ИЛом…
Варежка плакала, прислонившись к дверному косяку. Гоша смотрел на меня с ненавистью. Я выскочила за дверь и, стараясь не смотреть на гостей, побежала по лестнице в спальню. Уехать бы прямо сейчас домой! Но дома придется объясняться с Ликой. Почему мне некуда бежать? Почему мне не к кому бежать?
Фотографии родственников ИЛа на стене пожелтели и сворачивались, как осенние листья. На них картинно-счастливое семейство: улыбки на лицах, бантики на косичках, выглаженные шнурки ботинок. Я не такая. Я ему не подхожу. Стоп. Это он мне не подходит! Он отвратительный, подлый, наглый хам.
Внизу гости нестройным хором пели Happy birthday to you. Не придумала ничего лучше, как разрыдаться, уткнувшись в подушку. Это оказалось отличным снотворным.
Проснулась часа в четыре утра, сняла испорченное платье и натянула пижаму. В доме было тихо, снаружи угрожающе скрипели сосны. Жуть.
За дверью что-то тихо позвякивало. Вспомнились привидения в цепях из старых ужастиков. Я посмотрелась для храбрости в зеркало и выглянула в коридор. Там, натыкаясь на стенки, шла Варежка в розовом пеньюаре и звенела браслетами.
— Ты чего? — прошептала я.
Привидение в цепях игриво подмигнуло и ввалилось в Гошину спальню, споткнувшись на пороге.
— Привет, малыш, — сонным шепотом сказал Гоша.
— Я никак не могу уснуть, — пожаловалась Варежка. — Все так скрипит, эти ужасные сосны на улице…
— Варь, ты что ли? — удивился Гоша.
Дверь в спальню закрылась.
Стараясь не шуметь, я спустилась вниз по лестнице. На диване в гостиной сидел ИЛ и лениво стучал одним пальцем по кнопкам клавиатуры ноутбука.
— Иди сюда, — сказал он, не отводя взгляда от монитора.
— Ты это мне? — пытаюсь одновременно съязвить и не зевнуть.
— Угу.
Я села рядом на диван и закрыла глаза, ИЛ обнял меня свободной рукой. Хам. Нахал. Мерзавец. Но так сидеть гораздо удобнее.
— Ты хочешь спать?
— Нет. — Сердито морщусь, не открывая глаз.
— А почему не ложишься?
— Я сказала, не хочу…
— Ты сердишься? — спросил ИЛ и чмокнул меня в макушку.
Я открыла глаза и, возмущенно фыркнув, отодвинулась в угол дивана. Он, улыбаясь, смотрел куда-то в сторону.
— На что ты сердишься?
— НА ЧТО Я СЕРЖУСЬ?
Да я просто вне себя! Он идиот или притворяется? Хотя, если очень нужно, я могу и объяснить.
— Ты целовал меня без моего разрешения. Ты испортил мое новое платье. Ты не узнал меня, когда я позвонила тебе в прошлое воскресенье.
— Я тебя узнал, просто мне совсем не хотелось слушать жалобы на Гошу. Я тебя целовал, потому что мне этого хотелось. Ты угробила мой свитер и стукнула соусником.
— Прости…
— Ты постоянно извиняешься, когда тебе нечего сказать. Может, хочешь кофе?
— Нет, спасибо.
— Девушки не пьют кофе? Я слышал, от него портится кожа.
— Нет, портятся только зубы.
— А я никак не могу без него проснуться. В моем кофе больше молока, чем кофе. И очень много сахара. Хочешь попробовать?
— Ну давай.
Пока он стучал на кухне чашками, я смотрела на экран ноутбука. ИЛ общался в каком-то чате с десятком полуночных девиц. Одна с ником Мармеладка прислала ему свою фотографию. На Мармеладке не было ничего, кроме мокрого полотенца, и она явно мечтала хоть с кем-нибудь познакомиться. Всегда знала, что он извращенец! Что я здесь делаю?
