Дэррилу это нравилось. Он попросил меня рассказать об этом и другим учителям. Я была счастлива выполнить его просьбу: «Миссис Крамер, Дэррил нарисовал карту США и показал на ней все штаты и столицы».
Незначительные изменения в моем поведении кардинально изменили поведение Дэррила. Он стал относиться ко мне с большой симпатией, перестал выводить меня из себя и приставать к одноклассникам. Он всегда был готов помогать другим – в рисовании, чтении, математике. Когда у его нового друга Феликса не оказалось денег на экскурсию, Дэррил одолжил ему свои сбережения. Он стал членом команды. Когда-то он был врагом всем, теперь же превратился во всеобщего друга. Он делился бутербродами, конфетами, всем остальным. Он стал воплощением общительности. Дэррил все еще оставался шумным и резким, но теперь эти качества уравновешивались социально приемлемым поведением.
Другие учителя заметили, как Дэррил относится ко мне, и стали использовать этот факт, чтобы контролировать его поведение. Они могли сказать: «Если ты не перестанешь, я расскажу мисс Берген», и Дэррил успокаивался. Он не хотел, чтобы мне говорили о нем что-нибудь плохое.
Но новое поведение Дэррила не производило впечатления на других учителей. Они по-прежнему недолюбливали его, и он не собирался менять своего отношения к людям, которые воспринимают его как досадную помеху своей работе. Если он чувствовал неискренность, то заставить его вести себя лучше было невозможно. Нужно было оценить его по достоинству, чтобы он изменился.
Глава 7
Взаимодействие родителей и учителей
Это был нелегкий день. Я встречалась с одним родителем за другим, и во мне накапливалось напряжение. А вечером еще предстояло родительское собрание, и времени сходить домой не осталось. Я поехала в маленький ресторан, надеясь спокойно пообедать до прихода новой волны родителей.
Рядом со мной остановилась машина. Водитель показался мне знакомым. Когда он вышел из машины, я его узнала.
– Кен! – крикнула я. – Как приятно тебя снова увидеть! Что ты здесь делаешь?
– Наверное, то же, что и ты, – широко улыбнулся Кен. – У меня еще три встречи с родителями, и мне нужно подзаправиться. Давай пообедаем вместе? Хочу узнать, как твои дела в Хэмлоке.
Прощай, спокойный обед! Войдя внутрь, мы огляделись в поисках свободного столика. Ни одного не оказалось. И вдруг сзади раздался знакомый голос:
– Лиз! Иди сюда!
Это были Джулия, моя школьная подруга, и ее старшая сестра Марта. Джулия давно переехала из нашего города.
– Не удивляйся, – опередила мои вопросы она. – Я приехала к Марте на несколько дней. Присоединяйся к нам.
Я показала на Кена, давая понять, что мы пришли вместе. Джулия кивнула, указывая на два свободных стула за их столом, и пригласила нас присесть.
Сначала мы знакомились и обменивались информацией. Джулия оказалась матерью-одиночкой. Она отлично справлялась, ее «малышу» было шесть лет. Старший сын Марты был уже подростком. Я объяснила, что мы с Кеном раньше работали вместе, что меня перевели в новую школу, а он остался в прежней, и что у нас обоих возникло «окно» между родительскими собраниями.
– Родительские собрания?! – с отвращением поморщилась Джулия. – На следующей неделе мне нужно идти на собрание, и не могу сказать, что это меня очень радует.
Я не знала, что ответить. Мы заказали обед, а потом я все же сказала:
– Похоже, последнее родительское собрание не доставило тебе удовольствия…
Джулия закатила глаза и вздохнула.
Мне было интересно, но не хотелось казаться навязчивой. Кен же оказался не столь сдержанным.
– И что же вам не понравилось? – спросил он.
– Не знаю, поймете ли вы, – нервно ответила Джулия. – Вы же не мать.
– Должен согласиться, – улыбнулся Кен. – Но все же попробуйте объяснить.
Джулия помолчала, а потом заговорила:
– Не знаю, смогу ли объяснить это, но… Я считаю свою дочь Бекки прекрасным ребенком, но на последнем родительском собрании учительница с гаденькой улыбкой сказала мне: «Честно говоря, Бекки слегка неорганизованная девочка и не всегда говорит правду». Мне даже плохо стало… Когда я вернулась домой, то стала воспринимать Бекки иначе. Я стала гадать, не дурачит ли она меня, искать в ней признаки лживости и дезорганизованности.
Я была просто в ужасе.
– Это ужасно! – воскликнула я. – Ты ушла с родительского собрания с сомнениями в собственном ребенке!
– Наверное, не следовало этого говорить, – продолжала Джулия, – но учителя сумели заставить меня почувствовать собственную вину за плохое воспитание дочери. Если бы я «сделала это», или «сделала то», или проводила больше времени с ребенком, Бекки была бы гораздо лучше… Вам может показаться странным, но иногда мне кажется, что учителя считают себя выше родителей, потому что у них есть высшее педагогическое образование, а у меня нет.
Кен удивленно поднял брови.
– Расскажите-ка поподробнее, – попросил он.
– Не стоит недооценивать слова Джулии, – вмешалась Марта. – Я окончила университет и занимаю пост вице-президента в своей компании. Но я очень хорошо помню, каково это – сидеть за школьной партой напротив учительского стола и выслушивать рассказы о том, как плохо учится мой сын. Всего за минуту я снова превратилась в запуганную маленькую девочку, распекаемую учительницей.
– Подождите минутку, – сказала я, – я запуталась. По моему мнению, родительское собрание должно проходить по-другому. Я не считаю, что учитель должен рассказывать всем родителям о том, что не так с их детьми. Нет! Для меня родительское собрание – это дорога с двусторонним движением. Нам, учителям, нужна информация от родителей. В этом и заключается цель собраний. Мы всегда рады родительским идеям.
– Надо же! – недоверчиво протянула Марта. – Тогда почему я боюсь сделать даже самое мелкое замечание? Если, не дай бог, я хоть чем-то обижу учительницу, высказав иное мнение, и она разозлится на меня, я точно знаю, что она отыграется на моем ребенке.
