— Пекки никогда не говорил, что я хорошенькая.
— Нет? Но может быть, вы не спрашивали его?
— Я думаю, что женщины, которые нравятся ему, непохожи на меня, — сказала Равелла так тоскливо, что капитан почувствовал гнев на равнодушие кузена.
— Я бы не беспокоился о том, что думает герцог, — сказал он, понимая бесполезность слов при ее очевидном обожании герцога. — На свете много других людей. Себастьян, как я часто говорю ему, становится старым и циничным.
— Он восхищается другими женщинами, — тихо произнесла Равелла.
Хью Карлион увидел боль в ее глазах, но был бессилен ей помочь.
— Мой кузен Себастьян — странный человек, — заметил он. — Как вы знаете, я очень его люблю, но даже не пытаюсь понять. Я только знаю, что он отличается от других людей, и поэтому ни одно из правил и установлений, применимых к ним, к нему не относится.
— Конечно, он совсем другой, я понимаю, — сказала Равелла с восхищением.
Они помолчали, потом Хью Карлион, стремясь нарушить это молчание, спросил:
— Я надеюсь, вы счастливы здесь, мисс Шейн?
— Вы не хотите звать меня Равеллой?
Он слегка поклонился:
— Почту за честь, если вы позволите. Но вы не ответили на мой вопрос.
— Конечно, счастлива. Я была бы ужасно неблагодарной, если бы не была. Только… Но давайте не будем говорить об этом. Я сегодня плохо соображаю, и мне стыдно, что я говорю с такими прекрасными людьми, как вы и леди Гарриэт о пустяках.
Хью Карлион встал и подошел к окну. Стоя спиной к Равелле, он спросил:
— Леди Гарриэт тоже счастлива?
— Да, кажется, она становится счастливее с каждым днем. Как будто она забывает несчастья последних лет. Иногда она говорит о них, и я думаю, как может человек перенести столько страданий и остаться таким добрым и милым?
— У нее всегда был такой характер.
— Иногда я думаю, что она очень одинока, — вздохнула Равелла.
— Но она, конечно, пользуется успехом теперь, когда снова появляется в свете? Вероятно, многие восхищаются ею?
— Да, ее часто приглашают танцевать. Я даже дразню ее иногда, что это я ее компаньонка, а не она моя. Но она ни капельки не думает о них. Видите ли, она любит единственного человека на свете.
— Единственного?
Хью Карлион повернулся к Равелле. Голос его звучал странно.
— Да, — продолжала Равелла. — Еще до замужества она полюбила одного человека, но он уехал… И больше никого не было… и не будет.
Хью Карлион замер, стиснув руки.
— Это было очень давно, — сказал он, — и такая красивая женщина, как Гарриэт, полюбит снова.
— Не думаю. Я уверена, что леди Гарриэт всю жизнь будет верна человеку, которому отдала сердце, когда ей было семнадцать лет.
Взглянув удивленно на Карлиона, его стиснутые руки, его напряженный вид, она догадалась:
— Так это были вы, сэр? Вот почему вы не хотите, чтобы леди Гарриэт знала, что вы здесь? Это вас она любила!
Хью Карлион посмотрел ей в лицо:
— Не вздумайте сказать ей! Пусть знаете вы или слуги в доме. Но вы не должны говорить ей обо мне. Обещаете?
— Да. Но почему, почему вы не хотите сделать ее счастливой?
— Как я могу? Посмотрите на меня, дитя! Разве вы не видите, что я изувечен? Я только половина человека, а она любила красивого юношу. Могу сказать это, не хвастая. Думаете, какая-нибудь женщина, особенно такая красивая и милая, захочет меня, такого сломленного и изувеченного?
Его голос задрожал.
Равелла вскочила и подошла к нему. Прежде чем он догадался о ее намерении, она обняла его и прижалась к нему лицом. Он почувствовал ее губы на своей изуродованной щеке, а она отошла со слезами на глазах, улыбаясь дрожащими губами.
— Вы мужественный, но глупый герой, — сказала она. — Вы думаете, какая-нибудь женщина, заслуживающая этого названия, посмотрит на шрамы, полученные при Ватерлоо, без уважения? Как глупо вести себя так, оставляя леди Гарриэт одинокой и печальной, потому что она не может найти вас!
Капитан Карлион после поцелуя Равеллы, казалось, превратился в камень. Вдруг он закрыл лицо руками.
— Как я мог? — прошептал он голосом, прерывающимся от слез. — Я не знаю ни что сказать, ни что сделать.
— А я знаю, — весело парировала Равелла.
Она бросилась из комнаты, пробежала по длинному коридору и широкой лестнице и ворвалась в будуар. Леди Гарриэт подняла ласковые глаза от вышивки.
— Нашла книгу? — спросила она.
— Нет, — ответила Равелла, задыхаясь от бега. — Леди Гарриэт, я хочу спросить вас.
— Что случилось, Равелла? Почему ты задыхаешься?
— Это не важно, мадам. Ответьте мне на один вопрос — честно и откровенно.
— Конечно, дорогая. О чем же? — леди Гарриэт опустила вышивание и посмотрела на Равеллу.
— Если вы любите человека, действительно любите, останется ли ваша любовь неизменной, если этот человек изуродован?
Леди Гарриэт удивилась:
— Какой странный вопрос! Конечно, я все равно буду любить его так же, если не больше. В таких обстоятельствах жалость усилит любовь, как мне кажется.
— А если он был красивым, — настаивала Равелла, — и вам нравилось, как он выглядит? Будет ли для вас ударом увидеть, как он изменился, стал уродливым из-за раны, полученной в бою?
— Не могу понять, о чем ты говоришь, Равелла, — улыбнулась леди Гарриэт, — но, если ты хочешь, чтобы я ответила на этот вопрос, могу только сказать, что это не помешало бы мне любить его. Любовь, настоящая любовь, не зависит от внешности любимого.
— Я знала, что вы так скажете! Я знала! — взволнованно вскричала Равелла. — А теперь пойдемте со мной! Пойдемте сейчас же!
Она схватила леди Гарриэт за руку и потянула за собой.
— Куда, Равелла? Что все это значит? — в смятении спрашивала леди Гарриэт, позволяя тянуть себя.
— Не спрашивайте, мадам, я не могу ответить. Я обещала, что ничего не скажу, но не обещала не показывать. Пойдемте.
Она нетерпеливо вела леди Гарриэт через библиотеку к комнате Хью Карлиона. Только подойдя к дверям гостиной, она остановилась и посмотрела на леди Гарриэт.
— Вы уверены, — прошептала она, — совершенно уверены, что будете любить его, что бы с ним ни случилось?
— Уверена. Но, Равелла, куда ты ведешь меня?
В ответ Равелла открыла дверь. Хью Карлион сидел там же, где она оставила его. Когда дверь открылась, он поднял голову и встал.
Он догадывался, что сделает Равелла, поэтому смело повернулся к двери. Хотя лицо побледнело, но он распрямил плечи и высоко поднял голову, как бы встречая врага. Леди Гарриэт на мгновение замерла в дверях. Она побледнела, а глаза ее расширились и потемнели. Затем она вскрикнула от радости, и Равелла при этом звуке чуть не заплакала.
