– Заходи, заходи, Тео, – с запинкой выговорила Фиби.
– Нет-нет, не заходи, иди прочь, – прорычал Диверелл.
– Увы, дядя Себастьян, судя по лицу вашей дамы, момент упущен, – хихикнула Теодосия.
– Не тебе об этом судить. Пошла прочь немедленно!
– Ну что вы, милорд! – Фиби старалась напустить на себя суровость. – Разве так следует разговаривать с барышнями?
– Только так.
– Но ведь вы больше не сердитесь на нас за клуб, дядя Себастьян? – Кресси смотрела на него с невинным выражением, которое ни на секунду не ввело Фиби в заблуждение.
– Сказано вам – уходите!
– Но ведь мы еще не сообщили главного. – Тео помахала перед носом дядюшки пачкой каких-то листов. – Кресси написала мелодраму.
– Я буду первой женщиной-драматургом!
– Не откладывая в долгий ящик, мы покажем ее мистеру Кемблу.
– Он, не сомневаюсь, захочет ее поставить.
– Во-первых, – громогласно заявил Диверелл, – Крессида далеко не первая женщина, которая пишет пьесы. А во-вторых, хоть я и хочу всей душой избавиться сейчас от вашего присутствия, ходить к Кемблу и докучать ему всякой дурью я категорически запрещаю.
– Ах, дядя Себастьян! Ну как вы не понимаете? Я собираюсь писать пьесы, а не играть в них. Я стану знаменитой.
– Сомневаюсь.
– У меня будут миллионы поклонников.
– Театр посещают не миллионы, а всего лишь тысячи людей.
– Этого тоже достаточно, – Фиби наконец-то высвободила свою руку, зажатую в его ладони. – Я, Кресси, прочту твою пьесу с удовольствием. Даже еще до того, как ты понесешь ее к Кемблу. Тебе, конечно, известно, что я в какой-то мере знаток мелодрамы. А вас, милорд, не смею больше задерживать. Вам, наверное, пора вернуться к своим делам.
– Но наш разговор далеко не кончен, – тихо проворчал Диверелл. – Мне действительно надо посетить Грисмидов и свести счеты с Кроухерстом. Но я вернусь, мисс Смит, сегодня же вернусь, можете не сомневаться. Потому что должен задать вам очень важный вопрос.
Фиби смотрела ему вслед, вне себя от счастья. Нетрудно было догадаться, что он намеревается сделать ей предложение. У него самые честные намерения. Будь иначе, он не вел бы себя подобным образом при племянницах.
Впервые в жизни будущее представлялось ей в розовом свете. Мечта, которую она решительно отбросила от себя несколько дней назад, готовилась воплотиться в явь. Невозможное становилось возможным.
Фиби обедала в полном одиночестве. Джеральд так и не появился, а близнецы ушли с семейством Ярвуд в театр, предоставив своей наставнице полную свободу на этот вечер.
Которая сегодня была ей ни к чему.
Фиби ни на секунду не сомневалась в искренности намерений Себастьяна. Но ведь он выказал их, не зная ее прошлого. И в частности, трех важнейших фактов ее биографии.
Быть его любовницей они не мешали. А женой?
Прежде чем Себастьян произнесет свое решающее слово, она должна рассказать ему всю правду о себе. И не только рассказать, но и высветить все возможные препятствия, стоящие на пути их брака. Без этого не обойтись, даже если он ее любит, а ведь о любви еще не было сказано ни слова.
Он хочет сделать ее своей. Вот это несомненно. А когда Дивереллы хотят чего-то, они добиваются желаемого, не думая о последствиях. Она, однако, из любви к нему должна предупредить его обо всем, чтобы впоследствии ему не пришлось сожалеть о своей ошибке.
Открылась дверь, в гостиную вошел Трипп, и девушку охватило дурное предчувствие.
Он нес перед собой небольшой белый конвертик.
– Вот, мисс Смит, только что принесли. От лорда Кроухерста.
– Откуда вам это известно?
– Да как же может быть неизвестно, мисс, после всех его бесконечных писем? Я уж и почерк его изучил.
– Он, несомненно, хочет извиниться за свое странное поведение сегодня. Лорд Диверелл, уверена, не стал бы возражать против того, что я прочту письмо.
Фиби вскрыла конверт, вытащила из него лист бумаги, пробежала глазами его содержание и вскочила на ноги.
– О Боже мой! Вот несчастье! Что же нам делать? Кроухерст захватил Джеральда в заложники! Он пишет, что если я хочу спасти Джеральда, то должна сегодня до восьми вечера явиться в трактир «Черный крот» на Вересковой поляне, и даже объясняет, как его найти.
– Их светлости это не понравится, мисс Смит.
– Мне и самой это не нравится, но что поделаешь? Мальчика могут в любой момент прикончить. Вот почему мы сегодня в глаза его не видели. Кроухерст похитил его, очевидно, еще утром, на тот случай, если я… если я откажусь отблагодарить его за предотвращение дуэли. Придется мне поступить так, как он велит. Иного выхода я не вижу. Но если он полагает, что я безропотно выполню его требования, он глубоко заблуждается. Прикажите, Трипп, запрячь фаэтон Джеральда, а я пока напишу записку Дивереллу. Лакей должен доставить ее адресату во что бы то ни стало. И вручить Дивереллу в собственные руки. О Боже! Кроухерст явно не в своем уме, но дураком его никак не назовешь. Сейчас уже семь, а мне надо явиться к нему до восьми часов вечера.
– В тот самый час, когда их светлость выходят из дому, чтобы развлечься. Ума не приложу, где их искать, а за это время может произойти все, что угодно, – печалился Трипп.
Фиби этого и опасалась. Влетев в гостиную, она дрожащими руками написала записку Дивереллу и запечатала в конверт.
За окном раздался стук колес фаэтона.
Она написала еще одну записку – близнецам, поспешно облачилась в накидку и шляпку и выбежала из дому.
Оставалось надеяться лишь на то, что Себастьян не заставит себя ждать.
Глава двенадцатая
Вересковая поляна и при дневном свете являла собой малоприятное зрелище, а уж ночью путнику, особенно одинокому, за каждым кустом мерещились зловещие тени. Не удивительно, что, оказавшись перед маленьким трактиром, притулившимся у обочины дороги под сенью редких деревьев, Фиби вздохнула с облегчением.
Памятуя о требовании Кроухерста явиться сюда одной, она оставила кучера за целую милю от трактира и остаток пути правила сама. Едва ноги девушки коснулись земли, как дверь трактира заскрипела, выпустив Кроухерста, на лице которого читалось нескрываемое торжество.
– Ах, Фиби, дорогая, я уже начал подумывать, не пропустили ли вы мои предостережения мимо ушей.
– Где Джеральд? – с места в карьер спросила Фиби.
– Не желаете ли войти? Внутри беседовать куда уютнее.
Проскользнув мимо него в дурно пахнущий зал, годами не знавший щетки или половой тряпки, девушка с первого взгляда поняла, что слово «уютный» никак к нему не подходит. За единственным столом с кувшином какого-то напитка сидели подозрительного вида личности, с любопытством уставившиеся на вошедших. Не обращая на них внимания, Кроухерст открыл боковую дверь.
