Роланд простонал, прижав ее еще сильнее и целуя еще жарче. Тепло переросло в еще более сладкое желание.
Мередит прильнула к нему. Ее губы раскрылись. Она произнесла нежным шепотом его имя:
— Роланд.
Прервав поцелуй, он надолго прижался подбородком к ее лбу. Она слышала, как участилось его дыхание, чувствовала биение его сердца, и снова произнесла его имя. На этот раз это был вопрос.
Он отклонился и пытливо посмотрел ей в лицо.
Ей не пришлось говорить, что она не уверена ни в чем, кроме собственного желания, потому что в этот момент в дверь их комнаты громко забарабанили, и голос сэра Саймона произнес:
— Роланд, в деревне наводнение.
— Насколько это серьезно? — открыв дверь, спросил ее муж озабоченным голосом.
По лицу Саймона пробежала тень. Он взъерошил свои белокурые волосы.
— Не знаю. Я сам не видел. Несколько минут назад прибыл Эдгар, чтобы сказать тебе об этом, и я сразу пришел сюда. Он внизу, в зале. Единственная подробность, которую я знаю, — это то, что пострадала ферма «Грин Мэдоу».
— «Грин Мэдоу»? Талла и Матильда, возможно, в опасности. Их дом недалеко от реки. Я должен спуститься и поговорить с Эдгаром, — произнес Роланд.
Мередит подошла, чтобы взять его плащ с сундука, стоящего в ногах кровати.
— Надеюсь, что с Матильдой все в порядке, — сказала она, протягивая плащ Роланду. — Передайте всем, кому нужен кров, пусть приходят в замок. Мы найдем для них место.
— Спасибо, Мередит.
Она почувствовала, что за этими словами скрывается нечто большее. Но что?
Глава двенадцатая
Мередит торопливо сменила платье с чехлом на более старое и теплое и достала плащ. К тому времени, когда она спустилась в главный зал, Роланд, Саймон и тот человек, который прибыл из деревни, уже ушли. Она разыскала Энн и сообщила служанке, что наказала Роланду присылать всех, кто нуждался в крыше над головой, в замок.
Энн одобрительно кивнула.
— Я все подготовлю. Мередит продолжала:
— Я отправляюсь в деревню, чтобы посмотреть, не смогу ли чем-нибудь помочь.
Это, видимо, понравилось Энн меньше, потому что она сказала:
— Миледи, вы не знаете, насколько велика опасность. К тому же идет дождь. Вы можете заболеть.
— Все будет в порядке, не беспокойтесь за меня. Я сильнее, чем кажусь.
Энн нехотя кивнула.
— Воля ваша, миледи. Только, пожалуйста, будьте осторожны. Не знаю, что бы мы без вас делали теперь.
Мередит улыбнулась пожилой женщине.
— Благодарю вас за эти слова. Они для меня значат гораздо больше, чем вы думаете.
Знала бы эта женщина, что это и на самом деле было так! То, что Мередит сделала здесь, было принято с признательностью и благодарностью — не то, что в Пинакре, где считалось, что это была ее обязанность. Хотя один человек был не настолько благодарен ей за ее труды. И этот человек — ее муж. Однако Мередит отогнала грустные мысли. Она не хотела, чтобы они долго одолевали ее, поскольку сомневалась в том, что можно было что-то изменить.
Поплотнее закутавшись в плащ, она повернулась, чтобы идти, но задержалась.
— Энн, не могли бы вы приготовить что-нибудь из еды? Я уверена, жители деревни обрадуются ей.
— Я прослежу за тем, чтобы это немедленно сделали.
Мередит пошла к конюшне. Она довольно долго стояла перед широко открытой дверью, прежде чем конюшенный вывел оседланную лошадь. Нахмурившись, он помедлил в нерешительности.
— Мне следовало бы сопровождать вас, миледи. Она покачала головой.
— Я знаю дорогу.
— Но лорд Роланд… — начал конюшенный, когда она сделала ему знак рукой, чтобы он помог ей сесть в седло.
— Он ничего не скажет. Ему известно, что я действую по своей собственной воле. Не беспокойся, тебе ничего не грозит, если со мной что-то случится.
Конюшенный хмуро посмотрел на нее.
— Я боюсь не этого, миледи, а того, что вас будет не хватать в замке. Мы не имели понятия ни о горячей пище, ни о том, что можно спать на чистом тростнике, до вашего появления здесь.
Растроганная, Мередит грациозно поклонилась.
— Прости меня, спасибо за беспокойство, конечно, но я снова уверяю тебя, что меня не нужно сопровождать. — Она улыбнулась. — Ты будешь продолжать получать горячую пищу, так же как спать на чистом тростнике.
Мередит натянула поводья и дала лошади команду трогать прежде, чем он успел сказать что-то еще. Несмотря на дождь и холод, она чувствовала, как внутри ее разливается тепло от еще одного проявления признательности, хотя речь шла всего лишь о еде да чистом тростнике.
Некоторое время спустя, когда она миновала стены замка и выехала на чистое пространство, Мередит задумалась, не совершила ли она и на самом деле ошибку. Дождь бил ей в лицо, мешая смотреть на дорогу. Сказав себе, что способна противостоять дождю, она решительно надвинула капюшон низко на лоб и устремилась вперед по раскисшей дороге. И уже спустя короткое время была вознаграждена за свою решительность: дождь потихоньку прекращался.
Мередит не помнила точно, где находилась эта деревня. Она внимательно всматривалась в дорогу, боясь сбиться с пути. Ее старания не пропали даром, когда звуки, донесшиеся до нее с правой стороны, подсказали ей, что она едет в правильном направлении. Мередит повернула лошадь туда, чувствуя, что это место было ей немного знакомо. У аккуратного домика никого не было видно, но звуки, которые она услышала еще с дороги, и которые привели ее сюда, стали громче. Казалось, они доносятся со стороны реки, которая, как она знала, протекала где-то за деревьями, позади этого жилища.
Мередит пришпорила лошадь, но успела преодолеть лишь короткое расстояние, когда ее лошадь вдруг заартачилась и оступилась. Посмотрев вниз, Мередит увидела, что земля здесь покрыта толстым слоем жидкой грязи.
Соскочив на землю, Мередит медленно повела лошадь вперед. Она совсем не хотела, чтобы бедное животное поскользнулось и упало.
Вскоре она поняла, что ей было тоже нелегко передвигаться, потому что ее кожаные башмаки с каждым шагом все больше увязали в липкой грязи. Но ясно доносящиеся до нее голоса от реки заставляли Мередит двигаться вперед. Вскоре она отчетливо увидела среди деревьев фигуры людей, работающих на берегу.
Вода доходила ей до щиколоток. Не было никакого смысла вести за собой лошадь и дальше, и Мередит привязала ее к дереву. Она понимала, что не должна была заводить ее так далеко. Со свободными руками ей было бы легче приподнимать тяжелые юбки из грязи, но теперь в этом уже не было смысла, поскольку они промокли до самых колен.
