Том кивнул, затем осторожно положил альбом на кофейный столик рядом с софой, где сидел.
— Когда я увидел этот снимок вчера вечером, мне показалось, что я уже видел его прежде. Но не мог вспомнить где. Однако потом мне пришел на память мой сон…
— Том, — прервала его Лейла, опасаясь, что семейству Фарли не будет понятна образность языка его сновидений и рассказ брата лишь усилит их сомнения. — Мне кажется, это лишь отсрочит результат, который все ждут.
По лицу Тома пробежала тень.
— Так вот, я вспомнил, где это было. И тогда поехал в Аделаиду, а оттуда полетел в Сидней, чтобы получить доказательства, которые смог бы представить вам.
— Доказательства чего? — резко спросил Брук.
Том взял портфель, с которым он вошел в комнату, положил его к себе на колени и, достав фотографию, передал ее Мириам:
— Скажите, разве эта фотография не является точной копией той, что в вашем альбоме?
Брук подошел поближе, чтобы посмотреть на снимок. Рука Мириам, державшая карточку, начала дрожать.
— Откуда она у вас, господин Вильсон? — спросила она хриплым голосом.
— Это копия, Мириам, — поспешно вмешался Брук. — Ее могли подобрать где угодно. Могли просто снять копию с той фотографии, которая имеется в твоем альбоме.
— Нет! Нет! — Она в волнении потрясла головой. — Посмотри, какая она старая, Брук.
— Мириам, ты придаешь этому слишком большое значение, — протестовал ее муж, расстроенный тем, что жена склонялась к выводу, который он не мог или не хотел принять. — Старые фотографии могут заваляться где угодно. Могли остаться негативы, которые кто-то проявил. Это, к сожалению, не дает ответа на главный вопрос.
Мириам судорожно глотнула воздух.
— Откуда она у вас, Том?
— Если вы перевернете фотографию, госпожа Фарли, то увидите надпись. Возможно, вы узнаете почерк, — мягко предложил Том.
Брук выхватил фотографию из рук жены и перевернул ее. Мириам стиснула его руку, пока они оба разглядывали, что было написано на обратной стороне.
— Это его почерк, Брук, — воскликнула она. — И его слова. Он захотел снять ее именно в этот день.
— Все это может быть подстроено, — предостерегающе произнес Брук, и в его голосе зазвучали жесткие нотки. — Оказаться всего лишь ловкой подделкой. Мы должны обратиться к эксперту.
Он бросил на Тома угрюмый взгляд.
— Как эта фотография попала к вам? — спросил он резко.
Однако Мириам уже настроилась на иное. В ней затеплилась надежда.
— Где она теперь, Том? Где она, наша девочка? В Сиднее?
Том не ответил никому из них. Вместо этого он предложил:
— Будьте добры, покажите фотографию Лейле.
Лейла нахмурилась. Она не желала быть втянутой в семейные разногласия.
— Ты сможешь подтвердить, откуда появился этот снимок, — мягко настаивал Том.
Подойдя к Лейле, Брук нетерпеливым жестом протянул ей фотографию. Лейла не смогла взять ее. Все ее тело оцепенело, когда она увидела на снимке маленькую девочку в костюме молочницы, готовившуюся задуть две горящие свечки на торте, который красовался на столе.
Лейла успела почувствовать, как кровь отхлынула от ее лица. Черные точки запрыгали перед глазами. Все вокруг завертелось в каком-то вихре, который расходился кругами подобно ряби от камня, брошенного в пруд. Это была фотография, взятая из бумажника ее отца, — единственная вещь, связывавшая умершего мужчину с маленькой девочкой, которую нашел Ли Вильсон и взяли под свое теплое крыло его приемные родители.
Бруку не надо было переворачивать фотокарточку. Лейла знала, что было написано на ее обратной стороне.
— Моя маленькая дочка. На долгую память, — прошептала она, затем почувствовала, что падает, и потеряла сознание.
16
Медленно приходя в себя, Лейла ощутила холод на своем лбу. Все еще в полузабытьи, она услышала голое Тома, звучавший как будто издалека и рассказывавший, что произошло много лет назад в Калгари.
Она различила слова Мириам:
— Мой первый муж был владельцем скотоводческой фермы…
Она говорила с трудом, как будто голосовые связки плохо повиновались ей.
— Но он продал свою ферму до того, как… — Голос ее прервался. Затем она сказала: — Я всегда думала, что узнаю ее. Но не узнала. Я должна была если не узнать, то хотя бы почувствовать. Но и этого не случилось.
— Не надо, Мириам. Это теперь несущественно, — прервал ее Брук. — Главное, что твоя дочь нашлась.
— О, Брук! Я почувствовала в ней что-то особенное, когда она вошла в спальню Адели в то первое утро. Но мне и в голову не приходило, у меня не было ни малейшего подозрения, что…
— Мириам! — вмешался Джим. — Не заставляйте страдать Лейлу из-за того, что вы всю жизнь лелеяли мечту узнать свою дочь при встрече, а ваша мечта не сбылась.
Брук заступился за жену.
— Для нее это слишком много, Джим. Подумай, что должна чувствовать Мириам сейчас, когда после нескольких дней пребывания со своей дочерью под одной крышей она не узнала ее. И если бы не Том…
— Но, слава богу, это случилось, — прервал его Джим. — И я не хочу, чтобы вы теперь не давали покоя Лейле со своей навязчивой идеей, что должны были узнать друг друга.
На несколько секунд все замолчали.
— Я привез с собой один из наших семейных альбомов, чтобы вы, госпожа Фарли, могли увидеть Лейлу в разные периоды ее жизни, — решил прервать молчание Том.
— Спасибо, — прошептала Мириам. — Как я могу вас отблагодарить? После стольких лет…
Да, прошло двадцать два года. А если бы Камилла и Рихард не погибли в пустыне… Что-то мучительно-тревожное шевельнулось в душе Лейлы. Том сказал бы, что все в мире имеет свое предначертание, что жизнь и смерть — лишь части бесконечного потока. Но почему одним выпадает так много страданий на пути?
— Она приходит в себя, — обрадованно сказал Джим. — Все прекрасно, Лейла, — добавил он ласково. — Ты пришла в свой дом. Наш дом. Так и должно было случиться.
На ее лицо осторожно положили компресс. Веки были тяжелыми, но Лейла с усилием подняла их и огляделась. Она лежала на софе, голова и плечи опирались на диванные подушки. Джим присел на краешек софы, склонившись над ней.
— Ты потеряла сознание, — мягко сказал он.
Лейла никогда раньше не падала в обморок. Она едва могла говорить.
— Извините. Я поставила себя в глупое положение.
— Ничуть не бывало! — откликнулся Брук. — Вполне естественная реакция.
Лейла медленно подняла глаза, чтобы отыскать Брука, но первой, кого она увидела, была Мириам. Она стояла за Джимом и неотрывно смотрела на дочь своими темными светящимися глазами, вероятно, ища сходство с ребенком, которого она потеряла.
