Не бывает правды для всех?! НЕ БЫВАЕТ…
Я опять копался в себе, пытаясь найти ответы на измучившие меня вопросы.
Мы взяли на себя ответственность – не сообщить большинству воинов Земли главный мотив локосиан, подвигнувший их использовать нас в качестве гладиаторов.
Мы руководствовались здравым смыслом. Мы утешали себя, что поступили правильно, что доступная для всех правда дезориентирует наших воинов. Более того – умалит вселенскую вину локосиан. Мы использовали полуправду, чтобы ярость возмущённого земного воинства была максимальной, рассуждая, что потом, когда начнутся прямые военные действия, не сказанная вовремя правда уже не будет иметь большого значения.
И вот – боевые действия начались.
«Интересно, можно ли с полуправды начинать войну за правое дело?»
«Слышишь, Дымов! – в голосе Антила прорезались нотки разведённой жены, не ставящей бывшего мужа ни в грош и называющей его только по фамилии. – Выкинь всю эту хрень из НАШЕЙ головы! Слушать противно. С таким вот настроением либералы и прочие слюнтяи за всю историю Земли уйму больших и малых войн просрали. Ты же не рафинированный интеллигент. Ты потомственный военный в надцатом колене. Если забыл – напоминаю. А ещё напоминаю полезное высказывание. Не напрягайся – не моё. Мужик один выдал. Звать Джонсон. Ничего что англобрешущий. Среди них тоже попадаются стоящие парни… Как Юджин, например. С виду ковбой на всю голову, а пригляделись – свой… Правда, не в доску. Так вот, этот Джонсон… за фамилию не поручусь, то ли Херам, то ли Хайрам сказал: «Первой жертвой войны становится правда». Усёк? И нечего тут велосипеды изобретать! Конструктор, блин, нашёлся. Заладил, блин! Полуправда… правое дело… У нас сейчас есть одно слово. ВОЙНА! Как серпом по яйцам – лучше не скажешь, хоть весь алфавит изнасилуй. И тут одна правда, она же переодетая ложь: сделать всё, чтобы этот серп пахал воздух подальше от твоего паха».
Как ни странно – я промолчал. Но мне существенно полегчало.
Первой жертвой войны становится правда!
Рассуждать на войне о смысле жизни, о справедливости, о морали?! НЕТ. Только о целесообразности. Иначе все «пули-дуры» примут участие в диспуте, резко поумнеют и начнут различать из тысяч тел только твоё. Покуда не заклюют вусмерть.
…Я сидел на поваленном стволе, вдыхая полной грудью запах хвои. За спиною напряжённо молчал притихший до поры терминал. И не молчали птицы. Сквозь кусты в нескольких местах просматривались громадины отдыхающих железных зверей. Танки. Покорные придатки нашей отдыхающей ненависти.
Хлопотами Упыря мне вчера выделили восемь бронированных машин и два «виллиса». И это уже было что-то.
А ещё пару недель назад моё ведомство, громко именуемое Управлением специальных операций, – было не больше, чем камуфлированным мыльным пузырём. Внутри, в комплекте с пустотой, находился только начальник Управления – подполковник российского спецназа Дымов А. А., собственной персоной. Гол как сокол. И даже если пойти на поводу у велеречивого Антила, признав его за самостоятельную личность, и выделить под него штатную единицу – всё равно только ДВОЕ.
Шиза у меня не прогрессировала, вела себя тихонько и скромно, посему – никакой должности Антилу не было даже обещано. А вот цифру «два» я легализировал, взяв опять к себе Митрича. Вот уж кто был доволен! Амбиций, что мне по силам вырастить из этого гадкого утёнка прекрасного лебедя, не было – я трезво смотрел на вещи. Но вот научить «гадкого» максимально гадить врагам – хотелось попробовать. К тому же у меня не было особого выбора: я просто не мог оставить моего воистину русского мужика одного-одинёшенького в этом смертельно опасном бедламе. Мы в ответе за тех, кого?..
В таком качественном и количественном состоянии моё Управление могло только делиться умными мыслями, консультируя начальника штаба Объединенного командования, то бишь Упыря. Или же ковырять пальцем в носу, ежели с мыслями случатся перебои.
Потому и было предпринято спешное комплектование кадрами и техникой.
Восемь танковых экипажей само собой вошли в штатный состав моего Управления, в так называемую группу обеспечения. Вошёл туда и взвод автоматчиков, предназначенный для смены караула на особо важном объекте. Автоматчики привычно разместились на броне, страхуя колонну от внезапных нападений во время движения.
И в путь!
До Терминала мы домчались за четыре часа с небольшим. Бездорожье, при отсутствии распутицы и снежных заносов, для танковой колонны – не больше чем кросс по пересечённой местности.
И вот я опять находился на Узловом терминале. На унифицированном объекте FS-31/1, по обозначениям локосиан. Именно на том, где при штурме погиб Кузьма Волченков, геройский мужик, настоящий разведчик. Возле каменного валуна, изображавшего обелиск на его могиле, я и сидел. Уже полчаса.
У ног стояла консервная банка с красной краской – разжился у танкистов. На валуне красовалась свежая неровная надпись, что поделать – художник из меня был, как танцор из настоящего мачо.
«Кузьма Волченков, разведчик Управления специальными операциями. Первая Земная Армия».
Красными мазками по бугристой поверхности серого гранита. Как выступившая сквозь землю могилы и камень надгробия КРОВЬ ВОИНА, взывающая к отмщению.
Эх, Кузьма, Кузьма… Бесшабашный разведчик, настоящий русский мужчина, заступившийся за женщину-радистку, которую чуть не изнасиловал старший политрук, и расплатившийся за это штрафбатом. Упырь, когда рекомендовал мне того, с кем можно «идти на дело», сказал просто: «Возьми, не пожалеешь». Он как всегда оказался прав, мой боевой друг со зловещей кличкой.
Я пожалел только об одном, и буду жалеть до скончания своего боевого «Я»… НЕ УБЕРЁГ.
Настоящего воина и невозможно опекать чрезмерно, невозможно ходатайствовать перед Смертью об отсрочке – у них свои отношения. У каждого свои. Несмотря на массовую гибель солдат в кровавых мясорубках сражений, бомбёжек, артналётов – это только кажущееся пристрастие Смерти к груповухам. У неё хватает времени уделить внимание каждому и составить о каждом собственное мнение. И я бы никак не смог уберечь его от Смерти. Но я должен был уберечь его… ОТ НЕВЕДЕНИЯ.
На то и командир, а не горлопан-комиссар, чтобы чётко и внятно ставить боевую задачу, включая информацию: на что идут, и что их с той стороны ожидает.
Я же не знал этого и сам. Поэтому мог оправдываться бесконечно, но максималистка-совесть повторяла одно и то же: «Если бы он знал об их дьявольском оружии – сразил бы, не раздумывая, чёрную фигуру со странной штуковиной в руках. Издалека. Первым же выстрелом».
Вот именно что первым выстрелом. Второго таёжному охотнику не понадобилось бы.
Я дал волю памяти, и мне стало нехорошо: я опять видел его искажённое смертельным ужасом лицо. Страшная маска с остекленевшими, вылезшими из орбит глазами… Он первым ворвался за таинственный полог силового защитного поля. Именно в тот момент, когда поле на несколько секунд отключили, впуская локосианина, возвращавшегося на терминал.
