– «Sapienta prima est stultitia caruisee», – изрек Чернослив. – Гораций. «Избавление от глупости является началом мудрости».
– Фредерик всегда любил составлять списки литературы для самосовершенствования, – фыркнул Врачеватель Души.
– Кто такой Фредерик? – спросил Курц.
– Это я был когда-то Фредериком, – ответил Чернослив, снова закрывая глаза.
Врачеватель Души пристально посмотрел на Курца.
– Джо, ты знаешь, почему Малькольм Кибунт является приспешником Сатаны, а белый человек, стоящий над ним, – это сам Сатана?
Покачав головой, Курц снова впился зубами в яблоко.
– «Йаба», – произнес Врачеватель Души.
Это слово затронуло в сознании Курца какой-то колокольчик, но очень слабый.
– Это по-древнееврейски? – спросил он.
– Нет, – ответил Врачеватель Души, – это одна из разновидностей метамфетамина, что-то вроде «спида», только обладающая силой героина. И зависимость возникает практически мгновенно. «Йабу» можно курить, принимать как таблетки, вводить внутримышечно. И каждая доза становится вратами в рай.
– Вратами в рай, – повторил Чернослив, но было очевидно, что он уже не принимает участия в разговоре.
– Дьявольский наркотик, – продолжал Врачеватель Души. – Настоящий убийца целого поколения.
«Йаба». Доза «йабы». Вот где слышал это название Курц. Этот наркотик употребляли некоторые из молодых заключенных. Курца никогда не интересовали чужие пристрастия. А в тюрьме можно было раздобыть практически любой препарат.
– Значит, Кибунт торгует «йабой»? – спросил Курц.
Врачеватель Души медленно кивнул:
– Он начинал с обычного – крэк, «спид», героин. В начале девяностых «кровопийцы» одержали победу в войне бандитских группировок, и вся награда досталась победителям. Наркотики поставлял Малькольм Кибунт. Сначала обычный дурман – крэк, метамфетамин, «спид», «ангельскую пыль». Но последние восемь-девять месяцев из клуба «Сенека» рекой течет «йаба». Ее можно купить на каждом углу. Новички покупают ее по дешевке, но очень быстро она становится нужна им все чаще и чаще. Цена стремительно растет, и через год, а то и раньше, приходит расплата – смерть.
– Откуда поступает «йаба»? – спросил Курц.
– Тут мы подошли к самому очаровательному, – сказал Врачеватель Души. – Ее производят в Азии, в Золотом Треугольнике, но до недавнего времени в Соединенных Штатах она не имела широкого распространения. И вдруг «йаба» в огромных количествах появляется не где-нибудь, а здесь, в Буффало.
– Семьи Нью-Йорка? – спросил Курц.
Врачеватель Души развел руками:
– Думаю, нет. Десятилетиями торговлю наркотиками контролировали колумбийцы, но в последние годы на сцену вышли семьи. Договорившись с колумбийцами, они взяли в свои руки основные каналы поставки опиума. Внезапное резкое появление «йабы», каким бы жутко прибыльным это ни было, вряд ли является частью долгосрочного плана организованной преступности.
Допив кофе, Курц поставил жестяную кружку на ящик.
– Семья Фарино, – сказал он. – Малькольма снабжает один из ее членов. Может ли «йаба» поступать из Ванкувера? Какие там могут быть источники…
Курц осекся на середине фразы.
Врачеватель Души кивнул.
– Господи! – прошептал Курц. – Триады? Они контролируют поставки отравы в Северную Америку на Западном Побережье, и у них в Ванкувере достаточно лабораторий, но зачем им связываться с семьей из Нью-Йорка? Триады ведут жестокую войну с семьями Западного Побережья…
Курц молчал несколько минут, сосредоточенно думая. В одной из соседних лачуг какой-то старик разразился безудержным кашлем, затем в конце концов затих. Наконец Курц сказал:
– Господи Иисусе, нападение на арсенал в Данкерке.
– Полагаю, Джозеф, ты прав, – пробормотал Врачеватель Души. Закрыв глаза, он произнес нараспев: – «Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальства, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных». – Открыв глаза, он обнажил в усмешке крепкие белые зубы: – Послание к Ефесянам, глава 6, стих 12.
Курц до сих пор не мог прийти в себя.
– Боюсь, мне придется сразиться как раз с плотью и кровью, а также с властями и мироправителями.
– Ага, – протянул Врачеватель Души, – ты сразишься с пожирателями дерьма из клуба «Сенека».
– Но я до сих пор понятия не имею, с какой стороны подступиться к Малькольму Кибунту, – задумчиво произнес Курц.
Чернослив открыл глаза.
– Какая книга из моего списка понравилась тебе больше всего, Джозеф, но при этом оказалась самой непонятной?
Курц на мгновение задумался:
– Наверное, самая первая. «Илиада».
– Возможно, решение ты найдешь как раз в этом повествовании, – сказал Чернослив.
Курц не сдержал улыбку:
– Значит, если я построю большую лошадь и спрячусь в ней, Малькольм со своими дружками сам вкатит меня в клуб «Сенека»?
– «O seculum insipiens et inficetum», – сказал Чернослив и не стал переводить.
Врачеватель Души вздохнул:
– Сейчас он процитировал Катулла.[11]«О глупый и безвкусный век». Когда Фредерик становится таким, я вспоминаю замечание Теренция: «Ille solus nescit omnia». «Лишь он один ничего не знает».[12]
– Вот как? – встрепенулся Чернослив, открыв слезящиеся глаза и обратив их безумный взор на Врачевателя Души. – «Nullum scelus rationem habet…» – Он указал на Курца. – «Has meus ad metas sudet oportet equus…»
– Вздор, – возразил Врачеватель Души. – «Dum abast quod avemus, id exsuperare videtur. Caetera, post aliud, quum contigit, illud, avemus, Et sitis aequa tenet!»
Чернослив перешел на что-то похожее на древнегреческий и сорвался на крик.
Врачеватель Души ответил ему, судя по всему, на древнееврейском. Забрызгала слюна.
– Благодарю за ужин и приятную беседу, господа, – сказал Курц, направляясь к низкому проему.
Теперь двое философов спорили уже на совершенно непонятном языке. Они начисто забыли о существовании Курца.
Курц вышел.
ГЛАВА 30
Курц поставил свою машину рядом со старым ржавым пикапом Дока. Снег усилился, и силуэты зданий терялись на фоне почерневшего неба. Курц положил маленький револьвер 38-го калибра в карман пальто, проверил, что в другом накладном кармане лежит коробка с патронами, и прошел по черному скользкому асфальту стоянки к зияющей пасти заброшенного сталеплавильного цеха.
