– Кто-нибудь, остановите их! – потребовала она.
Митт кинулся вслед за Морилом, сердито размахивая руками, оступился, попав в ту же самую яму, и скрылся под водой. Впрочем, он вынырнул почти сразу же, взметнув фонтан брызг и яростно вопя что-то нечленораздельное.
– Трудновато что-то предпринять, когда до них так далеко, – заметил Навис.
Морил тем временем добрался до скалы. Он аккуратно пристроил квиддеру на сухое место и, с трудом цепляясь пальцами, умудрился сам взобраться на камень. Издали мальчик казался бурым и тощим, как утонувшая ласка. Южанин все еще брел по прибывающей воде, и вокруг его шеи белел воротник из пены. Морил опустился на колени и что-то насмешливо кричал в его сторону.
Хестеван подошел к Навису.
– Если хотите прекратить все это, – сказал он, – то кому-то необходимо пробраться туда и забрать квиддеру. Этот инструмент обладает великой мощью. Нельзя было доверять ее Морилу.
Навис пожал плечами:
– Да что вы говорите! Я и предположить ничего подобного не мог. Но как, по-вашему, мы сможем забрать эту квиддеру? И как бы вас ни тревожил этот вопрос, не стоит недооценивать Митта. У меня есть основания считать, что он и сам может призвать могущественные силы.
Маевен подумала, что эти двое абсолютно бесчувственны, и оглянулась на Венда, молчаливо призывая его на помощь. Тот был бледен, подавлен и, совершенно очевидно, сильно испуган.
– Госпожа, тут все мы бессильны, – проговорил он в ответ на ее невысказанную мольбу. – Они вверили свои судьбы в руки Единого.
– Да неужели?! – недоверчиво воскликнула Маевен, беспомощно глядя на окруженную водой скалу. – Чепуха!
– И что, по-твоему, я заставил тебя сделать? – неожиданно спокойно сказал Митт, стоявший по шею в воде. – Валяй, выдумай что-нибудь похлеще. Ведь все это сотворила твоя горелая квиддера!
К его удивлению, Морил казался слегка пристыженным. Но на его лице, которое сделалось даже белее обычного, сохранилось упрямое выражение.
– Почти все то, что я хотел, – огрызнулся он. – А если ты попробуешь влезть на этот камень, я спихну тебя в воду!
– Ну и хороши мы будем, сидя орлами каждый на своем камне! – рявкнул на него Митт. – Мы угодили в эту реку вместе. Поэтому стоит подумать, что мы оба можем сделать, чтобы выбраться на сушу.
Морил обвел взглядом невероятную реку от берега до берега. А Митт уже успел осмотреться. Он отлично знал воду. Парень вырос на берегу, и от него не могло быть тайн ни у соленой, ни у пресной воды. Он понимал воду даже не умом, а сердцем. Вот только с этой рекой все обстояло не так. Сейчас Митт надеялся, что окружающий пейзаж приведет юного певца в чувство. Клочья тумана тут и там висели над бурлящими водами, частично закрывая вид, но все же можно было разглядеть крутые темные утесы, спускающиеся к реке с обеих сторон. Кое-где за уступы цеплялись тощие деревья, но и они росли настолько высоко, что с первого взгляда их можно было принять за кустарники. И кроме этих деревьев, вокруг не было ничего живого. Ни следа присутствия Нависа, Хестевана, Венда или лошадей и мула. Когда это дошло до Морила, на его лице отразилась неподдельная тревога.
Вот и замечательно. Митт уже стучал зубами, причем не только от холода, но и от страха. Как ни странно, этой реки он до ужаса боялся. Он уже видел ее однажды, когда оказался с Норет возле путеводного камня, перед тем как начать спуск к Аденмауту. Эта река имела точно такой же запах, вызывала то же самое чувство, а больше всего Митта пугало то, что она, судя по всему, не могла существовать в реальности.
– Послушай, – окликнул Митт менестреля, – я могу рассказать историю моей жизни, если от этого тебе станет легче. Я знаю, что ты ненавидишь нас, южан, – я слышал, как ты говорил об этом Норет, – но клянусь Амметом, у тебя нет никакого повода ненавидеть меня!
Морил опустился на четвереньки, высунулся за край камня и взглянул на него. Вообще-то, Митт втайне надеялся, что вредный парень поможет ему выбраться из воды, но Морил лишь кивнул:
– Да, я так и думал, что ты нас слышал. Я нарочно злил тебя.
Эта откровенность огорошила Митта так, что тот взвыл:
– Горелый Аммет! Что с тобой случилось? Ты умом повредился, не иначе! Ты ведешь себя так, будто за тобой охотится весь мир!
Его слова, похоже, отрезвили Морила. Он съежился и посмотрел на противника так, словно ему сделалось больно, но тут же перевел дух и снова обрел спокойствие.
– А ты ревнуешь, – неожиданно бросил он. – Я в этом уверен.
«Я ревную?» После этого слова Митту показалось, что все оставшееся тепло разом покинуло его тело. Он чувствовал себя таким же холодным, как вода, пытавшаяся сбить его с ног. Но спустя мгновение тепло вернулось десятикратно усиленным. Митт явственно ощутил, как вспыхнуло лицо, и даже удивился, что пена вокруг шеи не начала шипеть и испаряться. Парень поспешно сказал себе, что не имеет представления о том, почему какое-то одно слово может так сильно задеть его, но если какое-то из его собственных слов смогло так же больно задеть Морила, то почему же и с ним не могло случиться того же самого? У Морила действительно ум зашел за разум. А что касается его собственных чувств, то причин для них множество: веселое веснушчатое лицо Рита, их мужские разговоры наедине, а затем Норет, молодая леди в роскошном платье, донельзя взволнованная тем, что ей предстоит сделать. И вот перед ним уже девушка, которая пытается сплотить народ. Мысленно перечисляя все это, Митт вглядывался в сморщенное от напряжения и позеленевшее лицо Морила и видел, что путаница в мозгах менестреля во многом порождена теми же самыми причинами. Да, теми же самыми! Они оба чувствовали себя глубоко несчастными. И оба стремились повергнуть свою жизнь и судьбу к стопам одной и той же молодой леди. «Оба! – горько сказал себе Митт. – Что за горелая глупостъ!»
– Ладно! – крикнул он Морилу. – Пусть я ревную! Но ведь и ты тоже! Любой, у кого есть в голове мозги, сказал бы: юношеское увлечение, и все дела. И оно никуда не приведет ни тебя, ни меня!
Лицо Морила медленно порозовело. Он замигал:
– Я… я злился не только поэтому.
– Точно так же, как и я! – крикнул в ответ Митт. – Позволь мне вылезти из воды, и давай спокойно во всем разберемся.
К великому облегчению Митта, мальчишка после непродолжительного раздумья все же протянул свою тонкую мокрую руку, чтобы помочь ему выбраться. Крепко уцепившись за его запястье, Митт пытался окоченевшей левой рукой нащупать какие-нибудь зацепки в камне. То и дело оскальзываясь, он наконец с трудом выкарабкался на вершину валуна. Сапоги словно свинцом налились, а кожаная одежда, казалось, впитала в себя половину всей воды в реке. Когда Митт, с которого текло ручьями, задыхаясь, тяжело опустился на камень, Морил поспешно загородил собой квиддеру:
– Только не намочи ее!
Разумно. Если квиддера испортится, они останутся посреди этой реки навсегда. Митт отодвинулся к краю скалы, где вода могла стекать с него, не причиняя никакого вреда инструменту. Он сильно замерз, его бил озноб, но, к своему удивлению, парень скоро почувствовал, что воздух очень теплый. От его одежды почти сразу же повалил пар.
