1. Кем лично принято решение о том, что дальнейшая переписка со мной нецелесообразна?
2. По чьему поручению действовал референт аппарата Совета Безопасности, направляя мне письмо?
3. Что именно свидетельствует о том, что мои обращения в Совет Безопасности «выдержаны в оскорбительном тоне»?
4. На каком основании мои обращения как депутата Государственной Думы рассматриваются в аппарате Совета Безопасности в качестве обращения гражданина Российской Федерации, а не в соответствии с законом «О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации»?
5. Существует ли практика содержательных ответов на депутатские обращения, направляемые в адрес Секретаря Совета Безопасности, или таковые обращения все считаются просто обращениями граждан и ответы по существу на них никогда не даются?
6. Участвует ли аппарат Совета Безопасности в разработке государственной стратегии, политики федеральной власти в Чеченской Республике? Если да, то кто лично отвечает за эту работу? Проводилась ли оценка его работы, и какова была эта оценка после убийства президента Чечни и после нападения боевиков на Ингушетию?
7. Имеются ли в аппарате Совета Безопасности разработанные рекомендации по урегулированию ситуации в Чечне в текущих условиях и прогнозные разработки развития этой ситуации? Если да, то имею ли я возможность ознакомиться с таковыми рекомендациями и прогнозами?
8. Кому лично было поручено изучение моих предшествующих обращений и рассмотрение содержавшихся в них предложений? Какова оценка этих обращений и предложений в части их содержания (а не оценки тона)? Существует ли у меня, как у депутата Государственной Думы, возможность ознакомиться с этими оценками и аргументами, их обосновывающими? Существует ли у меня возможность узнать эти оценки и эти аргументы в письменном виде? В состоянии ли аппарат Совета Безопасности документально зафиксировать эти оценки и аргументы и предоставить их мне?
Негодяй Соболев ответил мне в двух коротких абзацах, что мои обращения рассмотрены, и ответы даны в рамках имеющихся полномочий. Ни на один из поставленных мной вопросов снова не было никакой реакции.
Параллельно я запросил Генеральную прокуратуру по поводу правовой оценки действий должностных лиц СБ, отказывающихся отвечать на мои обращения. Из поступившего ответа стало ясно, что «конституционный орган», которым является СБ, оказывается вне действия закона только потому, что прокуратуре в работу его аппарата вмешиваться не позволено. Совет Безопасности в перечень структур, за деятельностью которых осуществляется прокурорский надзор (таковой имеется в законе «О прокуратуре») не входит. Иными словами, существует такой орган власти, который вполне может позволить себе преступать закон. Абсурд ситуации прорисовался в законченном виде.
Чиновники СБ по закону, вроде бы, обязаны отвечать, но если не ответят — ничего не поделаешь. Привлечь к ответственности чиновников аппарата СБ невозможно. Поэтому в ответах депутату пишут явную глупость и ложь. Соболев прямо-таки рекорд поставил: ни разу не давал ответ ни на один вопрос.
Как контрход я направил И.С.Иванову правительственную телеграмму с требованием принять меня. Удовлетворить такое требование обязывала норма закона о статусе депутата. И тут система попыталась смягчиться. Мне позвонил еще один сотрудник аппарата СБ и предложил по-сотрудничать неформально, без предъявления взаимных претензий. Мол, дайте нам свои предложения. Предложения были оперативно и во всех возможных подробностях сформулированы и отправлены в обмен на обещание удовлетворить мои вопросы. Оказалось, что сотрудник СБ просто обманул. Никаких ответов я так и не получил. Поэтому вновь стал тревожить Секретаря СБ, предлагая ему сообщить о результатах рассмотрения моей разработки основ стратегии борьбы с терроризмом. С интервалами в месяц я отправил три безответных обращения к И.С.Иванову. Ответов не было. Неужели «работа над ошибками» в Аппарате СБ не ведется, и прежние документы прячутся лишь ради того, чтобы сохранить «честь мундира» — пусть даже ценой продолжения неэффективной политики?
Последние письмо я писал после потрясения Беслана. Горы трупов детей свидетельствовали о полной несостоятельности государственной политики против терроризма. Я не мог оставить СБ в покое: перед глазами у меня были обгоревшие детские тела. «А что перед глазами у Вас?», — спрашивал я Игоря Иванова. Ответа не было. Я представлял себе глаза чиновника, заплывшие бельмами и совершенно обессмысленными.
Беслан обострил глухариную болезнь властных «верхов». На Беслан им было просто нечего ответить. Власть не могла она ответить депутату. Оставалось обращаться к президенту — гаранту Конституции, законности и одновременно — главе Совета Безопасности, вышестоящему и непосредственному начальнику оглохшего и ослепшего И.С.Иванова. Я сообщил президенту, что на протяжении всего 2004 года предпринимал попытки выяснить причины провальной политики в отношении Чечни и источник экспертной ошибки, неверно представившей ситуацию в Чечне руководству страны. А также о циничной позиции чиновников аппарата СБ. Я не преминул отметить, что характерным обстоятельством моей переписки с аппаратом СБ было совпадение «успокаивающих» ответов на мои обращения с новыми терактами. Цинично-спокойные ответы-отписки я получил после убийства Ахмата Кадырова, после вторжения боевиков в Ингушетию, накануне взрыва двух самолетов и Бесланской трагедии. Эти фатальные совпадения ни коим образом не поколебали сотрудников СБ в их уверенности, что они все делают правильно и не обязаны информировать о своей работе депутата Госдумы.
Также мне попалась на глаза публикация интервью руководителя парламентской комиссии по Беслану А.Торшина (МК 22.12.2004), который напомнил, что одна из главных функций СБ — немедленный анализ ситуации и немедленная же выработка оперативных решений. Эта функция обеспечивается средствами «ситуационной комнаты». По данным Торшина, уникальные возможности СБ во время трагедии в Беслане не были задействованы. В то же время Секретарь СБ И.С.Иванов в своих интервью говорил о том, что СБ будет заниматься выработкой очередной Концепции национальной безопасности. О «работе над ошибками» по прежней версии Концепции, как и о стратегической ошибке в выстраивании политики в Чечне, речи нигде не шло.
Они вообще не считают, что хоть в чем-то ошибаются. То есть, вполне сознательно наносят вред нашей стране и нашему народу. В статусе первого заместителя председателя Совета Федерации ФС РФ Александр Торшин на «Радио России» 10.04.2009, сказал: «…процессы идут не только дерусификации, будем говорить так, Северного Кавказа, но идут процессы и чеченизации просторов Российской Федерации. Вообще-то, это надо приветствовать». Это уже не глухарь, а самый отъявленный враг русского народа. И вообще эти люди глухарями только прикидываются. Мол, чего-то они недослышали, а мы их недопоняли. На самом деле за этой игрой скрывается ненависть к нам, русским. Самая свирепая и подлая. Какими бы тюфяками внешне вся эта публика ни выглядела. Они — соучастники мятежа, его организаторы и вдохновители.
Мне пришлось сделать тот же вывод по поводу СБ. Этот орган превратился в бюрократическую структуры, которая не в состоянии отвечать ни за стратегические вопросы национальной безопасности, ни оказывать политическому руководству страны помощь в оперативных решениях. Он превратился в прикрытие для враждебной нам деятельности и соучастия в чеченском бандитизме.
