– Нет. – Реутов вздохнул. – Не могу, но должен. Это Соня рассказала?
– Боже упаси, она думает, что я до сих пор не знаю. – Анжелика состроила гримасу. – Нет, ребята, узнала я об этом от соседа-кретина, который в этой гнусности участвовал. Соня по сей день думает, что я злюсь на Дариуша и Козявку за то, что он бросил ее ради Таньки. Но я знаю, что они с ней сотворили, и не думаю, что остальным повезло больше, потому что в то лето наша дружная компания распалась. Я тусила с Соней, чтобы не дать ее в обиду, она тусила сама с собой и в то лето очень мало отличалась от Лизы, только что уравнений не решала и не рисовала. Остальные тоже вдруг потерялись. Не знаю, что там произошло, но думаю, Дариуш с Козявкой каждому что-то такое сделали. Больше они не виделись.
– Ты этого знать не можешь.
– Дэн, если я в чем-то и уверена, то в этом. Они тогда расползлись по норам и с тех пор не виделись. И тут, извольте, предложение – приезжай на бал. Я Соне сразу сказала, что не поеду, а она так хотела увидеть Дариуша, что поехала, бестолочь.
– Понятно. – Дэн понимал, что пора уходить. – Анжела, я очень тебе признателен за беседу. Скажи, ты готова все это повторить официально, под протокол?
– Конечно. – Анжелика засмеялась. – Все, что понадобится. Звони, я приеду и подпишу. Тут…
У Реутова зазвонил телефон. Дэн поднес сотовый к уху и минуту слушал.
– Хорошо.
Обернувшись к Виктору, произнес:
– Не судьба тебе домой, Витек. Следователь Прокофьев звонил – он завтра с утра уезжает к дочери в другой город, что-то там случилось, так что поедем к нему сейчас.
– Вау! – Анжела вскинула брови. – Тогда я вас, пожалуй, покормлю картошкой и жареной печенкой, мальчики. Раз вы не домой поедете, кто знает, когда сможете перекусить.
Дэн и Виктор переглянулись. Что ж, отличная идея.
– Сейчас своей позвоню, чтоб не ждала. – Виктор с досады едва стакан в стену не запустил. – Вот ведь незадача какая…
– Вить, езжай домой. – Дэн вздохнул. – Я сам с ним поговорю.
– Ну да. – Виктор покачал головой. – Нет, напарник, вместе – значит, вместе. Надо скорее разгрести эту кашу, пока не убили еще кого-нибудь. Анжела, где там твоя картошка?
– Уже готова, идите на кухню.
Они пошли на запах, благословляя день, который принес в этот мир Анжелику Рыбкину, добрую самаритянку, покровительницу полицейских, идеального свидетеля.
12
Татьяна рассматривала себя в зеркале, расчесывая волосы. Пока она работала, контракт запрещал менять прическу и цвет волос, а ей иногда ужасно хотелось измениться. Но когда вдруг оказалось, что она свободна, желание изменить имидж ушло. Ей хотелось, чтобы ее узнавали, о ней писали, папарацци бегали за ней… но она понимала, что скоро это прекратится. Кому интересна бывшая модель, находящаяся не у дел? И что могло бы подогреть к ней интерес, если не скандал с участием известных людей? А эта идиотка Соня испортила ее отлично продуманный план. Снова.
Татьяна в раздражении едва не запустила в зеркало щеткой. Надо же было такому случиться, что эта баба оказалась брюхатой! И кретин, которого они с Дариком наняли. Но, боже мой, это был отличный кадр! Как она заорала, и ее лицо крупным планом… Хотя эта история стоила ей карьеры.
Можно избивать помощниц или попадать в секс-скандалы, и даже баловаться наркотой, периодически попадая в центры реабилитации, это все – пища для папарацци и обывателей. Об этом читают с веселым неодобрением, но прощают, потому что красота все-таки спасет мир, как гуси когда-то спасли Рим. Но когда в деле замешана беременная баба, которая к тому же скинула ребенка… Этого публика не прощает. Напрасно она, Татьяна, решила, что ее популярность выдержит этот удар, на первом же показе в Милане публика освистала ее, а какие-то активистки с плакатами, изображающими жуткого мертвого младенца, визжали и бесновались в парке за забором дворца, где проходил показ. Впервые в жизни Татьяна ошиблась. Теперь она понимает, что ей тогда надо было публично каяться, рыдать в камеру и объяснять, как она потрясена, а она сделала каменное лицо и лишь высокомерно морщилась на все выпады. И этого ей тоже никто не простил. Контракт с ней не продлили – это был, конечно, ощутимый, но ожидаемый удар, век модели недолог. Никто из этих сукиных детей, для которых она работала, не предложил ей стать лицом торговой марки. Даже лицом с обложки очередного номера какого-нибудь журнала. Никто. Проклятая истеричка, эта брюхатая свиноматка, которой выплатили такие деньги, какие ей и не снились, все равно нагадила ей. Этот трижды никому не нужный ребенок, которого она не удержала в своей утробе, скорее всего, вырос бы шалопаем, наркоманом и преступником, он встал между ней и ее жизнью. И ничего нельзя было изменить.
Ей пришлось что-то со всем этим делать, а для этого был нужен Дариуш, безмозглый, на все готовый Дариуш, ему было скучно, он не знал, куда себя деть, и соглашался участвовать в любой, даже самой идиотской затее, лишь бы развеять скуку. А ей нужно поддерживать у публики интерес к себе, и желательно – не за свои деньги. Ну а зачем бы иначе ей понадобился Дариуш? И весь этот бал, идею которого она вложила в его пустую башку, был нужен ей, потому что у нее имелись планы не только на Соню.
Татьяна бросила на стол щетку и поднялась. Дворец, который построил Дариуш в Привольном, был прекрасен, именно потому что это самое нелепое сооружение, какое только можно себе представить. Ну как можно строить Версаль в деревне? Даже не рядом со столицей, а под жалким Александровском! А вот Дариуш построил.
Здесь есть все – копии известных скульптур и картин, позолоченная бальная зала, фонтаны и поляны с беседками. И даже бутафорское кладбище, купленное в Голливуде и перевезенное в усадьбу. У Татьяны созрел план, в котором она отвела место многим персонажам из прошлого, но целью – настоящей целью! – были, конечно же, не они.
Татьяна презирала людей. Всех, в принципе. Они жадные, глупые, нелюбознательные, они не замечают очевидных вещей и не умеют делать выводы. Даже ее бабка, профессор Огурцова, как называли ее все без исключения, и та просто глупая фанатичка, ничего так и не понявшая даже в собственной жизни.
А Татьяна все понимала. Она умела замечать то, на что обычно никто не обращает внимания, и делать из незаметных деталей выводы, которые оказывались совершенно правильными. Она узнала множество сведений о самых разных людях, но до поры этим знанием ни с кем не делилась, потому что не ценила свой дар.
Потом она нашла у отца в столе несколько фотографий, где он был снят с коллегами и студентами. Татьяна всегда рылась в вещах отца и матери, эти фотографии заинтересовали ее, потому что некоторые лица оказались совершенно незнакомыми, хотя она знала всех коллег своих родителей. И вдруг – эта девица рядом с отцом на одном из снимков. Собственно, фотографировали не отца, он просто случайно попал на задний план, но там он касался руки девицы, и то, как та на него смотрела… Татьяна отыскала ее на другой фотографии и осторожно выяснила, кто она. Она оказалась лаборанткой, и конечно же, у ее отца был с ней роман.
