— Мне-то что, — сказал Август, — поедем так поедем. Только нужно позвонить Анни, отменить встречу. И на работу.
«Хафтлингер» Августа стоял на парковке на другой стороне озера. Он сказал Лизи, что ему надо добраться до машины — взять мазь, он всегда возит ее с собой, она помогает при змеиных укусах, вывихах и растяжениях, ссадинах — одно слово, черный корень. Лизи выглядела беспомощной. Мысли ее витали где-то далеко.
— Черный корень, можно еще сказать окопник, — добавил Август.
Он помог ей спуститься по дороге к ее машине.
— Ну чисто экскурсия дома престарелых, — сказал Август.
Когда они дошли до машины, уже стемнело. Они поехали на парковку в конце дороги.
— Пожалуйста, расслабься, — сказал Август, когда они добрались до его вездехода. — Спину давай, намазать.
К счастью, его руки, как отметила Лизи, были не так грубы, как его манеры.
Август сунул в рюкзак несколько вещей, потом искал по всей машине поводок для собаки, но так и не нашел и спросил:
— Поведу я?
— Поедем на твоей машине?
— На моей машине нам понадобится три дня. И твоя поясница мою машину не выдержит.
— Но как же ты вернешься, если мы поедем на моей?
— Да уж как-нибудь вернусь.
Лизи протянула Августу ключ. Он не возражал, чтобы она легла на заднем сиденье. Айша восседала на пассажирском месте рядом с водителем и, казалось, была горда, что в кои-то веки едет на настоящей машине.
— Я еду по дороге Пассау — Регенсбург?
Лизи не ответила, она была погружена в свои мысли.
— Эй! Мара!
«Мара» пронзила ее насквозь.
— Я подкуплена, — призналась она.
— Не понимаю, о чем ты, — сказал Август.
— А ты настоящий, реальный? — спросила она.
Помолчав, он ответил:
— Реальней почти не бывает.
И оба невольно рассмеялись — взвинченно и истерично.
А потом Лизи с грехом пополам удалось выложить свою историю.
— Ну и дела у вас, — сказал Август. — Расскажи кому — не поверит. Бедный Фред. Но он и сам такой же путаный.
Лизи вздохнула. Признание принесло ей не только облегчение, но и усталость.
— Ничего, если я немного посплю?
— Спи на здоровье.
Когда бензин был уже на исходе, Лизи все еще спала. Август свернул на оборудованную стоянку. Когда он заглушил двигатель, Лизи проснулась.
— Где мы?
— Хоф.
— Который час?
— Два.
— Почему мы едем через Хоф?
— Так короче, мне навигатор на моем мобильнике подсказал.
— Спасибо.
— Как ты?
— Не знаю.
Когда она выбралась из машины, стало ясно: не особенно хорошо. Все ее конечности были будто парализованы. Кровообращение застопорилось. Ей пришлось ухватиться за крышу машины, потому что в глазах потемнело. Август заправлялся. Они выпили эспрессо и купили две баночки энергетического напитка.
— Мне от него всегда плохо, — сказал Август, — только это и не дает заснуть.
Они прогулялись с Айшей и дали собаке напиться.
— Дальше поведу я, — сказала Лизи.
— Годится, — зевнул Август. Едва усевшись на пассажирское сиденье, он заснул. Но проспал недолго. Через полчаса потянулся: — Уже в порядке. Давай поведу?
— Что мне ему сказать? — спросила Лизи, пропустив его предложение мимо ушей.
— Без разницы. Расскажи ему все, что рассказала мне, да и дело с концом.
— Все-то у тебя просто, Август.
— Не понимаю, зачем люди так любят все усложнять.
— Да я на глаза ему не смею показаться.
— Но ведь я с тобой, я тебе подсоблю, а там все пойдет путем.
— Ой, не надо!
— А ты думаешь, я поехал в Берлин, просто чтоб прокатиться?
— А зачем ты поехал?
— Мне давно хотелось в Берлин. А то я всегда доезжаю только до Линца.
Лизи не до конца ему поверила.
— Тебе обидно, что Фред думает, будто тебя тоже подкупили, — предположила она.
— Да ты что. Меня не так легко обидеть, — обиженно сказал Август.
Лизи усмехнулась.
Небо над Берлином сменило антрацитовый цвет на голубино-сизый, когда они свернули с автобана А100.
— А я совсем иначе представлял себе Берлин, — сказал Август.
— Все представляют себе Берлин иначе. Самое крутое в Берлине то, что никакого Берлина вообще нет, — сказала Лизи. — Есть самое меньшее тысяча разных Берлинов. Только небо одинаково над всеми ними. Но это известно нам от Вима Вендерса.[5]
— Кто это, исследователь неба?
— Вим Вендерс?
Лизи не была уверена, что Август ее не дурачит. У него вообще никогда не знаешь, шутит он или говорит всерьез. Поэтому она ничего не ответила.
— Скоро уже приедем, — только и сказала она.
Под мостом автобана они увидели троих скинхедов, которые окружили одного подростка и прижали его к широкому бетонному столбу. Когда они проезжали мимо, подросток как раз получил затрещину.
— Остановись, — сказал Август.
— Что случилось?
— Тут бьют одного.
— Такие потасовки сплошь и рядом.
— Сейчас же развернись и езжай туда.
— Если хочешь, вызовем полицию.
— Развернись.
— Август, это Берлин. Ты не можешь вмешаться во все, что тут происходит.
Когда Август сделал попытку выпрыгнуть из машины на ходу, Лизи все-таки развернулась. Скины уже обрабатывали свою жертву: длинный, спортивный боец крепко удерживал юношу, низенький жирный с татуировкой на загривке бил его руками, юный бледнолицый пинал своими армейскими ботинками по ногам и в пах. Но били они пока не в полную силу, а лишь забавляясь страхом юноши мечтательного вида, как кошка забавляется последней паникой мышонка. Из носа кудрявого юноши текла кровь. Казалось, больше всего он беспокоился за свою красивую, светлую куртку — подарок матери или, может, подруги?
Когда длинный увидел, что красная машина останавливается возле них, он подтолкнул жирного, чтобы тот обратил на это внимание. Бледнолицый с провокативным презрением смотрел в сторону Лизи и Августа. Все трое бритых участили удары.
Август вышел из машины.
