– Смотри, как гибнут твои родные, – усмехнулся Токугава. – Это наказание за твою строптивость, Хидэери-сан. Мэмору…
Воин снова занес катану, только теперь над бесчувственным телом Кито. Но сегун покачал головой. Мэмору вопросительно посмотрел на господина, повернулся к Кумико. Она зажмурилась, ожидая удара, после которого все закончится. Даже обрадовалась, что смерть будет легкой.
– Нет. Женщин оставить в живых, – приказал Токугава. – Пусть жизнь их станет позором семьи Тоетоми.
Самурай оскалился, схватил Кумико, рванул кимоно. Она тоненько закричала, пытаясь прикрыться клочками шелка.
– Нет, Мэмору, – снова произнес сегун. – Проявим уважение к дочери благородной семьи. Сохраним ее девственность. Тем охотнее такую красавицу возьмут в борделе Эдо.
Самурай коротко хохотнул, увлекая Кумико за собой: Токугава готовил девушке еще больший позор, чем изнасилование. Стать добычей победителей не так постыдно, как быть проданной за деньги клиенту борделя.
Уже возле двери Кумико обернулась, увидела: два самурая прямо в луже крови Кэтсуо распяли бесчувственное тело матери, третий встал на колени между ее ног, дергал завязку штанов. Токугава благосклонно наблюдал, как дотаптывают честь семьи Тоетоми, которую он люто ненавидел.
– Взять их, – не глядя на Хидэери, приказал он.
Солдаты рванулись вперед. Отец и бабушка склонили головы, одновременно вонзили в животы вакидзаси. Медленно опустились на колени. Их агонии Кумико уже не застала – ее уволокли туда, к горстке женщин, приготовленных на продажу…
…Рука сама потянулась к ножу, лежавшему на столе между чашек и блюд. Настя едва успела остановиться, сделала вид, что ищет салфетку.
Сегун облизнул тонкие губы:
– Вижу, ты благоденствуешь, Кумико. Хозяйка веселого дома… Ты должна быть благодарна мне за то, что я сохранил тебе жизнь.
Пришлось склониться еще ниже и пролепетать о вечной признательности. В душе клокотала ярость, и Настя уже не знала, кому это чувство принадлежит – то ли несчастной девице из опозоренной семьи, то ли ей самой: всю жизнь ненавидела подлецов и предателей.
– Нравится ли тебе быть гейшей? – продолжал допрашивать сегун.
Она заверила, что всем довольна, а теперь просто счастлива, ведь ей выпала честь лицезреть самого великого Токугава. Казалось, толстяку нравятся ее ответы.
– Ты умная девушка, Кумико, – почти ласково сказал он. – Гораздо умнее, чем твои отец и бабка. Одна влезла в мужские дела, чем погубила сына, второй не сумел вовремя принять мою власть. Налей еще сакэ.
Настя протянула чашку, жалея, что в ней нет яда, и от всей души желая Иэясу захлебнуться рисовым пойлом.
– Наверное, ты уже довольно искусна в любви, Кумико, – отхлебнув, сказал сегун. – Кому продали твое первое цветение?
– Никому, великий сегун, – прошелестела Настя. – Я сохранила девственность.
Она рассчитывала, что Токугава, узнав о ее неопытности, потеряет интерес. Но ошиблась. Сегун весьма оживился.
– Так ты еще невинна…
«Тьфу ты, мразь! – мысленно выругалась Настя. – Не поймешь, чего им тут надо. Сейчас небось решит сорвать цветочек. И что делать? С сегуном не поспоришь, живо головы лишат. И даже заявленной девственности уже нет. Вот ведь попала!»
Но Токугава вдруг потребовал танцев, ради чего даже разрешил гейшам подняться на ноги. «Жаль, – подумала Настя. – Хотелось бы посмотреть танец на коленях». Она вышла первой, изгибалась, размахивала веером и все время чувствовала на себе взгляд Иэясу. Нехороший такой, слишком уж похотливый. Так смотрел господин Гэндзи, а потом перекупил ее у сводни. Только вот сегуна никто на дуэль не вызовет. Даже влюбленный Сакамото Митсуо.
Токугава отбыл в замок поздно ночью, налюбовавшись танцами и насладившись звуками сямисэна.
А наутро к Насте явились два посланника из замка.
– Ровно через неделю великий сегун войдет к тебе, – сообщили они. – До этого времени ни ты, ни твои девушки не должны знать мужчин. Это возмещение убытков.
В руки Насти перекочевал увесистый мешочек, наполненный золотом, а перед дверью дома встали самураи из охраны сегуна. Теперь и вход, и выход были перекрыты.
Целый день Настя просидела взаперти. Передвигаться по дому разрешалось, но всякий раз за нею тащился один из охранников. Даже когда она ходила в туалет, перед дверью замирал суровый самурай. Попытки разговорить и обаять воинов потерпели крах. Оставалось только делать вид, что все в порядке, и заниматься с ученицами.
Промаявшись до вечера, Настя рано улеглась спать. Решила взять пример с любимой героини и подумать об этом завтра, на свежую голову.
Она задремала и начала погружаться в сон, когда вдруг ощутила сильный холод. Теплое одеяло не могло согреть, при дыхании от губ поднимался парок. «Ничего себе, заморозки в середине весны», – сонно подумала Настя. Собралась встать, чтобы зажечь светильник и приказать служанкам растопить очаг. Но тело сковало странное оцепенение. Руки и ноги отказывались служить, клонило в сон – как будто она замерзала в сугробе.
Вдруг комната осветилась неприятным, каким-то неживым светом. Над кроватью закружились снежинки, из них соткалась белая фигура. Не в силах пошевелиться Настя лишь беспомощно наблюдала, как призрак все уплотняется, принимает четкие контуры. Вскоре фантом превратился в красивую женщину с серебристыми волосами. Раскинув руки, как крылья, она распростерлась в воздухе над Настей, опускаясь все ниже. Совсем близко Настя видела ее бледное, бескровное лицо. На ресницах бриллиантиками сверкали крошечные льдинки. Привидение склонилось к губам девушки, как будто хотело ее поцеловать.
Настя почувствовала на коже ледяное дыхание, которое словно высасывало из нее жизнь. Хотелось закричать, вскочить, но не было сил. Призрак медленно убивал ее.
Внезапно женщина отпрянула, издала жалобный стон, лицо исказилось гримасой ужаса и злобы. Гостья рассыпалась снежной пылью, прошлась вихрем по комнате и вылетела в дверь.
Настя долго еще не могла сдвинуться с места. Тело оживало постепенно. Сначала восстановилось дыхание, потом она ощутила покалывание в руках и ногах: восстанавливалось кровообращение. В комнате немного потеплело. Но и сумев пошевелиться, она еще долго лежала, скованная страхом и холодом, дрожа и закутавшись с головой в одеяло.
Она рискнула встать, только когда за окном забрезжил рассвет. Не успела подойти к двери, как в комнату вбежал самурай. Увидев Настю, облегченно выдохнул.
– Слава богам, вы живы, Кумико-сан. Я уже думал…
– Что это было? – с трудом выговорила она.
– Юки-Онна. Она замораживает людей, насылает на них сон и убивает девушек.
– Зачем?
– Никто не знает, Кумико-сан. Раньше Снежная дева появлялась только зимой, в метели, и то в лесах или заброшенных домах, и убивала случайных путников. Но в последние годы стала приходить круглый год и забирать юных девушек. Старики говорят, наступает конец времен.
