В ее глазах отражались огни фейерверков, но, кроме того, в них был какой-то особенный, глубокий свет. Павел чувствовал, что у него перехватывает горло и начинает кружиться голова.
Анна казалась веселой и взволнованной.
— Спасибо вам, Павел! — говорила она, осторожно и все еще неуверенно опуская отчество. — Я столько про эту калитку поцелуев слышала, но никогда не думала, что увижу. Да и не в калитке даже дело, просто… Просто чудесно все. Правда!
Он сжимал в своей руке ее тонкие пальцы, чувствовал, как те едва заметно подрагивают. Оба — и Павел, и Анна — прекрасно осознавали, что происходит между ними, но отчего-то считали правильным делать вид, что не происходит ровным счетом ничего.
А небо тем временем стало черно-фиолетовым. Крошечные яркие звезды смотрели сверху, как фонарики елочной гирлянды. Бесконечной гирлянды, вольготно раскинутой над городом.
— А что, Анна, может быть, попробуем пройти через эту калитку? Вдвоем? Ну просто так, в плане теоретического эксперимента? — с нарочитой небрежностью спросил Павел.
И тут же с досадой вспомнил недавний разговор с госпожой Борн.
— В плане эксперимента? — тихим эхом отозвалась Анна. — В плане эксперимента, конечно, можно попробовать. А получится? Я неуклюжая ужасно.
— Давайте все-таки попробуем. То есть давай. Ничего, если я буду называть тебя на «ты»? А то как-то странно получается: вроде через калитку поцелуев проходить собираемся, а все «выкаем».
— Ничего… Называйте… То есть называй.
И снова он почувствовал, как напряглась Анина маленькая рука.
Павел обнял ее за талию, на секунду прижал к себе и повел вперед — туда, где в узкий проем калитки пытались втиснуться довольно крупный парень и крохотного росточка девушка. Вжаться им еще кое-как удалось, а вот наклониться, чтобы поцеловать подругу, парень уже не смог. Толпа весело заулюлюкала и загудела, кто-то засвистел. Маленькая девушка смеясь выскочила обратно, не отпуская руки своего парня.
— Я боюсь, — неожиданно проговорила Анна. — Я знаю, что глупо, но… На нас будут показывать пальцами, и ничего не получится.
Он хотел было отшутиться, сказать что-нибудь вроде: «Чему там не получаться? Все очень просто! Не бойся!» Но вдруг понял, что этих слов ни за что, ни в коем случае нельзя произносить. А вместо этого остановился, обнял Анну обеими руками, прижал к себе, на секунду прикрыл глаза, вдыхая пьянящий запах ее волос. Потом наклонил голову, нашел своими губами ее губы и поцеловал, забираясь пальцами в мягкие волосы на ее затылке. Она не отстранилась, не ахнула. Только замерла на секунду, потом тоже подняла руки и обвила ими, прохладными, вздрагивающими, его шею.
… До калитки они так и не дошли. Остались стоять на этом самом месте, боясь разомкнуть губы, расплести руки. Павел покрывал частыми торопливыми поцелуями все ее лицо, вдруг ставшее таким родным. Анна гладила его по щеке. Он перехватил ее руку, осторожно сжал узкое запястье и поцеловал ладонь. Торопливые огни фейерверков по-прежнему отражались в ее глазах. Но ему казалось, что это небо смотрит на него своими чудесными и близкими звездами.
Ни Павел, ни Анна не обращали внимания на окружающее и, естественно, не видели, как к столику у самой стеклянной витрины подошел официант, поклонился клиентке, отрешенно глядящей на пустой хрустальный фужер.
— Будете заказывать что-нибудь еще?
— Вина, — рассеянно произнесла она. — Или нет? Лучше русской водки. Больше ничего.
Официант удалился, ловко лавируя между столиков. А Вирджиния, сложив ладони лодочкой, закрыла ими нижнюю часть лица и, близоруко сощурившись, покачала головой. Со стороны могло показаться, что она тихонько подтанцовывает в такт какой-то неспешной музыке, звучащей у нее в голове. Могло бы показаться. Если бы кто-нибудь смотрел на Вирджинию. Но до нее не было дела никому. Стул напротив пустовал. Только ее собственная тень — длинная и угловатая — лежала на скатерти. Она взяла в руку фужер, покрутила его тонкую, граненую ножку двумя пальцами и отставила в сторону. Водку полагалось пить из маленьких стопочек. Вирджиния хотела пить водку, а вот смотреть на озаренную праздничными огнями площадь — нет.
Они ехали в гостиницу. Ехали в такси. Голова Анны лежала у Павла на плече. Он перебирал ее волосы и слушал, как где-то совсем рядом стучит ее сердце. Такси неслось по широкой, освещенной разноцветной неоновой рекламой улице.
— Огни. Кругом огни, — тихонько проговорил Павел. — У меня все эти салюты до сих пор еще перед глазами стоят.
— Да, — сказала в ответ она, слегка поворачивая голову и прижимаясь к его плечу губами. — Огни. Я знала одного человека, который очень любил смотреть на огонь. Не просто любил. Огонь его завораживал. Он садился перед костром, брал в руки какую-нибудь газету, осторожно поджигал ее с одного края и смотрел, как огонь постепенно съедает бумагу, как языки пламени переливаются, делаясь то желтыми, то красными, то оранжевыми. Многие любят на огонь смотреть. Но для него огонь — что-то особенное, священное.
Павел вздрогнул. Анна говорила про него. Абсолютно точно — про него. Действительно, у него оставалась эта полумальчишеская страсть: он иногда даже обжигал кончики пальцев, засмотревшись на огонь и на легкие хлопья пепла, падаюшие вниз черными снежинками. Но откуда об этом могла знать она? Откуда?
— А что за знакомый? — спросил он, стараясь казаться равнодушным.
— Просто знакомый, — совсем тихо ответила она, еще крепче прижимаясь к нему. — Один очень дорогой мне человек.
Глава 16
Тимоти Клертон в очередной раз набрал номер телефона госпожи Борн.
— Странно! Просто невероятно. Раньше с ней такого никогда не случалось. — Он растерянно взглянул на сидевшего в кресле Павла. — Даже и не знаю, что думать.
Павел взглянул на часы. Подписание основного договора было намечено на одиннадцать. Сейчас уже две минуты двенадцатого, а Вирджинии до сих пор нет. Что это может означать? Печальные последствия вчерашнего вечера? Неужели Олег был прав и весь интерес госпожи Борн к совместному проекту имеет под собой глубоко личные мотивы? А поскольку вчера Павел деликатно, но твердо дал понять, что намерен заниматься с Вирджинией исключительно бизнесом, что теперь? Об этом даже думать не хотелось.
«Представляю, что бы мне сейчас сказал Олег. — Он еще раз взглянул на часы. — Три минуты двенадцатого. Как там она вчера сказала: надеюсь, это не повлияет на наши деловые взаимоотношения? Ну-ну.»
Павел так и видел перед собой недоуменное лицо Осокина: «Паша, ты с ума сошел! Тебе трудно было приобнять ее, в щечку чмокнуть? Ты что, ради общего дела денек потерпеть не мог? Подписали б договор — и все! Извините, Вирджиния, обознался. Я думал, вы — богиня, а вы всего лишь — деловой партнер. Но, думаю, этот досадный инцидент не повлияет на наши деловые взаимоотношения?»
По обе стороны длинного дубового стола вперемежку сидели все члены российской делегации и четверо представителей инвестиционной компании. Тимоти Клертон восседал во главе стола на президентском кресле и в который раз вызванивал на кнопках телефона номер Вирджинии.
