— Таким было наше государство при царе Соломоне. Как написано в Торе: «Страна Израиля, обетованная евреям Богом».
— Интересно.
— — Да. Знаешь, где сейчас еще можно найти названия Израилевых колен?
— На полицейских и военных картах. Там так и указано: лагерь Беньямина, лагерь Звулуна...
— За мной уже машину выслали. Приеду домой к трем часам. Ты пока готовь материал. А я вернусь, пообедаем, поговорим — и поедешь.
— Хорошо.
Сажусь за компьютер. Звоню строительному подрядчику Сашко, потом Ури. Строчу текст.
Шестилетний Яков, с которым я познакомилась сегодня утром, заглядывает в кабинет:
— Как видишь.
— Да.
— А в садике говорят, что драться нельзя.
— Правильно говорят.
— В садике нельзя, а в жизни нужно.
— Сам понял.
Глава 5. ГЕРА
«Здравствуй, дорогой Гера. Сегодня исполнилось семь лет моей жизни в Израиле. Сегодня семь лет нашей с тобой разлуки».
Странно — почему семь? Десять. Ошиблась в цифрах.
«Кажется, что все было только вчера и в то же время очень-очень давно, словно в другой жизни. Вряд ли у тебя есть такое ощущение, ведь ты просто продолжал жить. А я поменяла все. Одним махом. Даже профессию. Только себя — постепенно.
Помнишь, однажды мы говорили с тобой о жизни, о женщинах. Ты сказал, что каждая женщина, которая была с тобой, хотела, чтобы ты стал ее мужчиной. Ты сказал, что я тоже этого хочу.
Я тебе тогда ничего не ответила. Просто раньше не умела быстро отвечать на сложные вопросы, мне всегда нужно было время, чтобы обдумать ответ. Теперь я знаю, что сказала бы тебе, Гера».
Ну, скажи, Фира, что-то оригинальное, например, что ты не хочешь, чтобы я стал твоим. По крайней мере, ты будешь первой.
Телефон звонит не умолкая. Надо отключить его. Леночка забрала мои подарки к дню рождения — розы и духи — и отправилась домой на два часа раньше.
Выключить телефон? Задумчиво смотрю на аппарат, потом все же беру трубку:
— Але...
— Гера, привет. Дело есть клевое. Срочное.
— Паша... — Нутром чувствую: предложит какой-нибудь проект, который может задержать мой вылет в Израиль.
— Паша, я не могу! Не сейчас, старик.
— Сейчас! Именно сейчас! Я уже под твоим окном. Встаю из-за стола. Фигура маячит под фонарем.
— Открывай, мне холодно!
Сбрасывает на ходу дубленку, шапку, шарф. Глаза горят.
— Ну, что на этот раз? Наращивание мусором островов для японцев? Разведение кроликов на необитаемом острове? Фабрика по пошиву бикини из соломки?
— Холодно, холодно, старик, а дело, между прочим, прибыльное.
— Не могу я, Паша. Не мо-гу!..
— Можешь. Ты только послушай. Знаешь стоматологический хозрасчетный центр на бульваре Победы?
— Лечили мне там зуб лет пять назад. Неплохие специалисты.
— Во-от! Центр обанкротился. Ха! Его на будущей неделе продают с молотка. Здание, между прочим, здоровенное. Четыре этажа. Два можно достроить.
— Заинтересовался!
— Покупаешь все готовенькое: кабинеты, оборудование, специалисты классные. Клиентура постоянная. Они, кстати, теперь новым методом лечат. Ну, для состоятельных, конечно.
— Каким еще методом?
— А таким — под общим наркозом. Усыпляют, значит, клиента, все там сверлят, выдирают, хреначат, вставляют.
— Все?
— Ну, во рту, конечно.
— И то хорошо.
— Нет, я тебе серьезно говорю. Клиент просыпается, тридцать два зуба сверкают, как новые.
— Откуда ты знаешь, что тридцать два?
— У человека столько зубов.
— Большие познания в стоматологии.
— Еще бы! Я сегодня два с половиной часа с главврачом говорил. Только что от него.
— Стоматологический центр... Паша, ты бабу любил когда-нибудь?
— Какую бабу?
— Какую-нибудь, неважно. Бабу. Так, чтобы ничего не хотелось больше... Только ее.
— Гера, ты заболел? Посмотри на себя! У тебя внук в августе родится. Нора Ивановна — женщина приятная во всех отношениях. Гера! Какая баба? К черту!.. Какая любовь в твои лета?
— А что мои лета? Ты младше меня всего на десять лет.
— На тринадцать.
— Неважно. Нечего меня в старики записывать.
— Тебе что, Ленки мало?
— А при чем тут Ленка?
— При том. Вторую неделю ходит как тень. Я с ней говорил, между прочим, вчера.
— О чем?
— О тебе... О вас.
— Я ее уволю завтра за треп.
— Перестань, она знает, что ты мой друг. Больше, чем друг. Почти брат.
— И что тебе сказала Елена Васильевна, мой младший почти брат?
— Сказала про посылку из Иерусалима. Сказала, что ты теперь с этой посылкой живешь, даже спать домой не ходишь. Баба в Иерусалиме, значит?
— Да не баба она...
— А что — мужик?
Паша вдруг замечает картонную коробку у меня на столе.
— А вот и она, родимая, — порывается достать послание.
— Не смей! — неожиданно для себя ору я.
— Извини, — он отдергивает руку, — ты чего, Гера, взбесился? — Подходит ко мне, усаживает меня в кресло.
— Да ладно, что ты со мной, как с больным.
— Ты и есть полоумный. Посмотри на себя в зеркало: глаза блестят, руки дрожат... — Достает из внутреннего кармана плоскую алюминиевую фляжку, разливает по рюмкам.
— Давай-ка вот выпей, успокойся и все мне выкладывай. Легче станет. Мы, кстати, в этом стоматологическом центре психологов заведем, и сексопатологов, и иглоукалывателей, и косметологов, и массажистов.
— Еще скажи: казино и бордель откроем на крыше.
— Нет. Все должно быть серьезно, солидно, интеллигентно, по последнему слову медицинской науки.
— А с наркотой что делать будешь? Они наверняка косяком туда прут. Там ведь наркотические препараты имеются, раз ребята под наркозом операции делают.
— Да продумал я! Все продумал. Главарям отстегивать будем, они сами о мелочах позаботятся. Петровичу, начальнику спецотряда, забашляем, как положено.
