В туалете он умылся, вытер лицо салфеткой и снова оглядел себя в зеркале. Черные брови, сросшиеся на переносице, показались Равилю белёсыми, глаза словно подернулись желтоватой пеленой, кожа на острых скулах натянулась и выглядела в зеркальном отражении ломкой: показалось, коснись ее пальцами – из-под нее брызнет кровь.
Равиль постарался взять себя в руки. Он – начало операции. Без него профессионалы, разработавшие план и принимающие в дерзком теракте непосредственное участие, не стоят ровным счетом ничего. В голову Равиля пришло нелепое сравнение с выключателем, рубильником. Без этой важной детали не включить готовую к работе машину.
От этого сравнения, точнее, от собственного масштаба, ему немного полегчало. На щеках проступил легкий румянец, поблекшие было глаза ожили.
И Саша Гордеева отметила явные признаки улучшения в состоянии здоровья пассажира. Стюардесса улыбнулась, ободряющее кивнув ему головой:
– Я принесу вам воды с лимонным соком. Полегчает.
Яфаров не стал отказываться. Сидя на своем месте, он выпил прохладный, освежающий напиток и откинулся на спинку кресла.
* * *
Новоград
Валентин Мезенцев подошел к зданию инфекционного отделения городской клинической больницы в темно-сером полувоенном костюме, напоминающем милицейский: брюки заправлены в высокие, на шнурках ботинки, рубашка с нагрудными карманами, кепка с длинным козырьком. У плеча на погоне крепилась портативная радиостанция «кенвуд».
На небольшой парковочной площадке, расположенной напротив здания, стояли две машины «Скорой помощи», точнее, санитарные машины инфекционного отделения с красной горизонтальной полосой, напоминающей корабельную ватерлинию по белоснежному борту. Матовые стекла «ГАЗелей» не позволяли рассмотреть, что внутри салона, лишь лобовое и боковые стекла в кабине давали возможность Мезенцеву разглядеть пустующие кресла водителя и пассажира.
Валентин прошел вдоль фасада здания с наполовину закрашенными окнами и свернул за угол. Еще вчера он определил место, с которого хорошо просматривались оба выхода из инфекционного отделения – центральный и служебный.
Накануне бригада медиков выезжала по вызовам четыре раза. В первом случае эпидемиологи вышли из парадного, в остальных же – через боковую дверь. Скорее всего и сегодня появятся отсюда, предположил Мезенцев, расположившись на скамейке и поглядывая в основном на торцевую дверь инфекционного отделения.
Место Валентин выбрал удобное. Бригаде медиков, для того чтобы обратить внимание на человека в униформе, нужно обернуться.
А появятся они скоро. Судя по времени, через пять-десять минут. Вряд ли возможна ошибка или совпадение – вызов бригады по другому адресу. Впрочем, накладка, если таковая случится, не должна повлиять на исход дела: следующая бригада наверняка отправится в аэропорт.
С утра погода в Новограде выдалась ветреной. Редкие тяжелые облака, местами подернутые свинцом, проплывали низко над землей, изредка заслоняя яркое солнце.
Козырек кепи бросал тень на лицо Мезенцева, солнцезащитные очки в легкой полуоправе скрывали глаза. Валентин особо не настраивал себя на сегодняшний день, однако ночь прошла в нескончаемой череде видений. Они не отступали и при открытых глазах. Как наяву, он переживал свои действия, будто они уже прошли, а он лишь вспоминает и подвергает их анализу. Даже видел небольшие огрехи в работе и недовольно качал головой. Валентин знал, что в таком состоянии можно перегореть, выйти на прямую опустошенным, усталым. Но заставить себя отделаться от видений не мог.
Наутро он заметил легкую дрожь в руках – и это знакомо. Порой дрожь – хороший предстартовый признак.
Времени осталось мало – от силы пять минут. Потом оно резко увеличится, затем еще возрастет и в конце вдруг лопнет, превращаясь либо в ничто, либо давая легким хлопком доступ к лазурным берегам.
На лице Марковцева Валентин не находил и тени сомнения. С одной стороны, Сергею легче – если отталкиваться от его же высказывания: «Взмыл в небеса – пора пикировать». А пока Мезенцев только-только начинает разбег. Ему, в отличие от командира, неведомы ощущения ни настоящего набора высоты, ни состояния свободного падения. Наверное, он завидовал Сергею. Однако не мог ответить на вопрос: захочет ли он после удачного пикирования снова набрать высоту. Марковцев рядом – неподалеку от центрального выезда с территории клинической больницы, огороженной литым чугунным забором. Сергей на связи, но «сорить» в эфире нельзя, только в крайнем случае.
* * *
Борт самолета «Ту-154»
Равиль ожидал чего угодно – резкой боли в животе, нестерпимых спазмов в желудке, непроизвольного подергивания горлом, – но его просто-напросто, без позывных толчков изнутри, буквально вывернуло на спинку находившегося перед ним кресла. Запах рвоты послужил катализатором для повторного опорожнения желудка. Перед глазами все померкло, однако в голове стучала «ключевая фраза», не забыть бы воспроизвести ее.
На лицах попутчиков отразилось отвращение, и только несколько пассажиров рейса Казань – Новоград, сидевших вне досягаемости рвотных брызг Равиля, выразили молчаливое сочувствие.
Соседка Яфарова, лет сорока, до сих пор источавшая изысканный аромат дорогих духов, через носовой платок истерично выкрикнула:
– Стюардесса! Пакет! Человеку плохо!
Слово «человек» в ее устах прозвучало хуже слова «враг».
Равилю действительно было плохо, так погано он себя еще никогда не чувствовал. Из него вместе с рвотой ушли все силы, посиневшие губы свело судорогой. Действие препарата, основой которого послужил рвотный орех, яд по сути, превзошло все ожидания.
Перед «ключевой фразой» из горла Яфарова невольно вырвалось восклицание:
– Помогите!.. – Его замутненный взгляд остановился на лице подоспевшей с пакетом стюардессы. – Я навещал родственника в больнице. У него... холера.
Второй пилот с укором посмотрел на командира, затем мысленно согласился с ним: незачем пускать в кабину пилотов бортпроводницу, ведь она контактировала с больным. Со стюардессой командир экипажа общался по внутреннему телефону при закрытой двери в кабину.
– Уведи его в туалет и закрой там. Пассажирам раздай салфетки. У кого есть, пусть дышат через носовые платки. Угораздило нас взять на борт «палочника»! – выругался капитан, вызывая диспетчера в Новограде. – У меня на борту больной холерой... Не я ставил ему диагноз. Вам хорошо прикалывать меня! Он сам сказал, что контактировал с холерным родственником. А потом облевал микрофлорой весь второй салон. До этого пять раз бегал в туалет, хватался за двери, ручки, краны. После него другие пассажиры ходили...
* * *
Новоград
Диспетчер, посмеиваясь, нашел управляющего делами аэропорта по мобильной связи:
– Лев Давыдович, на борту 1137 паника: объявился больной холерой.
