— Ты обманываешь его, оставаясь с ним! Он не дурак! Он знает, что ты о нем думаешь.
— Как он может знать, когда я сама не знаю!
— Стелла! — Чарльз удивленно посмотрел на нее. — Ты жалеешь Армстронга! Не больше! Но твое сочувствие никому не нужно! Он знал, что ты вышла за него для того, чтобы помочь семье, и принял тебя на этих условиях.
— А теперь я в нем не нуждаюсь! Неужели ты полагаешь, что я его брошу?
— Разумеется. Это же так логично!
Стелла грубовато рассмеялась:
— Ты так же эгоистичен и жесток, как я!
— Если ты хочешь этим меня рассмешить…
— Это вовсе не смешно. Это трагично!
— Я никогда от тебя этого не ожидал! — взорвался Чарльз. — Не понимаю, что с тобой произошло!
— Я тоже не понимаю. — Она устало положила голову на сложенные ладони. — Ты не возражаешь, если мы больше не будем об этом говорить? Я уйду от Мэтью, но не знаю, что буду делать дальше. Я даже не хочу загадывать больше, чем на несколько месяцев вперед.
— Очень хорошо. — Словно удовлетворенный своей победой, Чарльз снова стал милым и приветливым. — Мне нет дела до того, как долго мне придется тебя ждать. Помни только, что я всегда буду тебя ждать!
Его слова напомнили Стелле, что Мэтью когда-то сказал то же самое. И все же как быстро он об этом забыл и при первой же ссоре пошел на сторону! Глядя на пианино, она вспоминала, когда в последний раз играла для него, и не находила в своем сердце места для упрека. Как раненое животное, Мэтью обратился за утешением к тому, кто мог его дать.
Сочувствие к Мэтью перешло и на Чарльза, и Стелла протянула к нему руки:
— Чарльз, дорогой, я недостойна твоей любви!
— Мне лучше судить об этом.
Он неожиданно поднял ее на ноги и поцеловал. Она пассивно поддалась его губам, не желая причинить ему боль и показать свою неприязнь, почти отвращение, к его объятиям.
— Стелла, — пробормотал он, — я тебя люблю! Уходи со мной!
— Не раньше, чем я ее прикончу!
Вскрикнув, Чарльз отпрянул и с ужасом увидел Мэтью с искаженным от ярости лицом, стоявшего в дверях.
— Вон из моего дома! — приказал Мэтью. — Убирайся, пока я тебя не убил!
Бросив на Стеллу тревожный взгляд, Чарльз шагнул к ней, но она помотала головой и умоляюще посмотрела на него:
— Тебе лучше уйти, Чарльз! Быстро!
Он молча подчинился. Передняя дверь захлопнулась, мотор его машины взревел, и звук, удаляясь, становился все тише. Только тогда Стелла посмотрела на Мэтью, испугавшись его покрасневшего лица и налитых кровью глаз.
— Не надо так сердиться, — как можно хладнокровнее сказала она. — Он только… поцеловал меня на прощанье.
— И в то же время просил тебя уйти с ним! Не трудись разыгрывать передо мной Очередной спектакль! Я знаю, в какую игру ты играешь!
Он, шатаясь, подошел к ней, и Стелла с бешено бьющимся сердцем отступила за диван:
— Ты пьян!
— Не настолько, чтобы не понять, когда из меня делают дурака! И чтобы позволить твоему сердечному дружку заниматься с тобой любовью за моей спиной! Когда он держал тебя в объятиях, ты не была так уж холодна — или ты не такая, как обычно? — Мэтью притянул ее к себе. — Это для него тебе нужны были деньги, да? У твоего дружка Чарльза не было денег, чтобы жениться на тебе, так ты вышла за дурака, который может ему помочь? Я заботился о твоем брате, а ты — о своем любовнике!
— Это неправда! Я никогда не давала ему денег, и ты это знаешь!
— Знаю? — усмехнулся Мэтью. — Так вот, я этого больше не знаю! Если ты можешь вот так целовать его, ты можешь целовать и меня! У меня на это больше прав, чем у кого-либо еще, — я твой муж, или ты это забыла? — Она попыталась пробраться мимо него, но он преградил ей путь. — Нет, не спеши! На этот раз ты от меня не убежишь, моя прекрасная Стелла! Посмотрим, какой прекрасной ты можешь быть по отношению к дураку, который на тебе женился!
Он тесно прижал ее, запрокинув ее голову, а Стелла отчаянно старалась высвободиться из его железных объятий:
— Нет, Мэтью, нет! Ты не соображаешь, что делаешь!
— Соображаю, впервые соображаю! резко перебил он. — Мне давно следовало бы это сделать. Тогда ты не была бы такой холодной, бессердечной, нечестной, неженственной! Единственное, кем ты никогда не была, — так это женой!
Он заглушил ее протесты, прижавшись губами к ее губам, и Стелла ослабла под его натиском. Стелла пыталась оттолкнуть его, упершись в мощную грудь руками, но ее сил было недостаточно, и, хотя она пыталась отвернуться, Мэтью не отпускал ее. Никогда ни один мужчина не завладевал вот так ее чувствами, никогда ее не целовали с такой неприкрытой страстью. Стелла пошатнулась, едва не теряя сознание, а он поднял ее, плечом открыл дверь и понес вверх по лестнице.
Глава 11
Чувствуя, что за ней кто-то наблюдает, Стелла пошевелилась и открыла глаза. Увидев Мэтью, стоявшего у изголовья постели, она покраснела. Они молча смотрели друг на друга, затем он со стоном сел и закрыл лицо руками:
— Что ты со мной сделала? Какого человека ты из меня сделала? — Не дождавшись от нее ответа, он поднял голову. — До вчерашнего вечера я сохранял к себе уважение. Теперь у меня его нет.
— Я тебя его не лишала, — спокойно ответила она.
Мэтью безнадежно опустил руки:
— Мне нечем оправдаться, кроме того, что, увидев вас с Чарльзом, я лишился рассудка.
— Чарльз целовал меня против моей воли. Между нами никогда ничего не было. Что же касается денег, которые я ему якобы давала, то этот вопрос никогда не возникал, потому что он никогда в них не нуждался.
— Ты не должна мне ничего объяснять, — резко произнес Мэтью.
— Но я хочу, чтобы ты знал! Конечно, Чарльзу далеко до тебя, но нищим он не был и не будет! Несколько дней назад погибли его дядя и кузен, а он единственный наследник. Если бы ты дал мне объяснить…
— Я был вне себя, — пробормотал Мэтью. — Увидев, как он тебя обнимает, я уже ничего не соображал.
— Ты, наверное, думаешь, что я и часы продала для Чарльза? Ошибаешься. Для Адриана. Он проиграл на скачках, и ему были нужны деньги.
— Мне следовало догадаться. — Мэтью со стоном встал. — Почему ты не сказала мне?
— Почему не попросила еще денег? Я и так тебе достаточно задолжала.
— После вчерашнего вечера ты мне ничего не должна. Я тебе должен. До конца своих дней я не смогу искупить того, что сделал! — В его голосе звучала мука. — Для нас обоих будет лучше, если ты уедешь. Ни ты ни я не сможем видеть друг друга, не вспоминая о том, что произошло.
— Хорошо.
— Это все, что ты можешь сказать?
