– Хм... да нет... в общем-то...
– Ох, какая красота, Натан! – Элизабет кинулась к нему на шею и крепко расцеловала в обе щеки. – Спасибо!
Натан обнял ее в ответ.
– Рад, что они вам понравились.
– Красивые штучки, Нат, – кивнул Джеймс. Обвив рукой талию Элизабет, он привлек ее к себе. – Жаль только, бедняжке Элизабет не с чем их носить. Так и будут пылиться... пустая трата денег.
Элизабет вспыхнула, а Натан смущенно уставился в пол.
– Это уж Элизабет самой решать, – буркнул он, с трудом изобразив некое подобие улыбки.
И вот наступило Рождество. Сидя за праздничным столом, Мэтью, Джеймс и Элизабет обменивались подарками.
– Ух ты! – восхитился Мэтью, прикладывая к себе темно-синюю рубашку. – Это вы шили, сестрица Элизабет?
Она с улыбкой кивнула.
– Как раз к вашим глазам, верно?
Точно такую же, только терракотового цвета, получил и Джеймс. «Ну почему, – с тоской подумал он, разглядывая обновку, – почему себе она шьет всегда такую дрянь?!»
Вручив ей свой подарок, Джеймс не утерпел и выскочил из-за стола, не дождавшись, пока она откроет крошечную кожаную коробочку. Ошеломление, что читалось на лице Элизабет, когда она увидела изящные золотые часики, его вполне удовлетворило. Точно такое же было у нее, когда она впервые увидела Тихий океан. – Понравились? – Еще бы, Джеймс!
– Это часы! – горделиво произнес он, на тот случай, если она не поняла.
– Ах, Джеймс!
– Ну-ка посмотри! – Нажав на крошечную кнопку, он откинул великолепную, украшенную рубинами и бриллиантами крышечку и добавил: – Потом сюда можно будет вставить фотографию малыша. А пока прицепи их к поясу или положи в карман.
Шли месяцы, и тело Элизабет, казалось, уже больше ей не принадлежит. Новая жизнь властно заявляла свои права. Упрямо не желая смириться с этим, Элизабет боролась с подступающей к горлу тошнотой и головокружением и все так же хлопотала по дому. Мэтью уехал в конце декабря, пообещав вернуться к тому времени, как его племянник появится на свет. Натан то и дело пенял ей за то, что она трудится слишком много для женщины, которой предстоит стать матерью.
В этом Джеймс с ним полностью соглашался, но удержать Элизабет было невозможно.
Она возмутилась, когда он предложил нанять кого-нибудь ей в помощь, отвергла услуги Розы и, даже когда до появления на свет малыша оставались считанные дни, суетилась и хлопотала невзирая на предупреждения доктора Хедлоу.
Стояла середина апреля. Родов ждали недели через две, но все, кто жил на ранчо, были начеку, включая Стена и Денни. Именно они в один прекрасный день заметили, как Элизабет, поддерживая руками огромный живот, тащится в сторону конюшни.
Лицо ее было искажено болью. Все стало ясно. Стен молча вскочил в седло. И к тому времени как Джеймс, настегивая коня, вихрем влетел во двор дома, Элизабет с помощью Розы уже произвела на свет великолепного малыша.
Яркие солнечные лучи заливали ее спальню.
– Бет? – Джеймс осторожно приоткрыл дверь и даже зажмурился, не представляя, что его ждет. – Бет?
Она лежала в постели. Темные, еще влажные от пота, спутанные волосы рассыпались по подушке, а лицо на их фоне казалось таким бледным и измученным, что сердце Джеймса сжалось от боли и жалости.
– Бет!
Медленно приоткрылись тяжелые веки.
– Джеймс! – Слова скорее смахивали на шепот.
– Милая. – Осторожно присев на край постели, он ласково коснулся губами ее лба. – Я спешил как мог! Ну, как ты?
– Прекрасно. – Уголки губ у нее поползли вверх. – Посмотри на своего сына!
Джеймс затаил дыхание. Откинув краешек простынки, Элизабет приоткрыла поросшую густыми черными волосами крохотную головку. Джон Мэтью Кэган крепко спал.
Протянув руку, Джеймс коснулся теплой мягкой щечки и подивился тому чуду, которое сотворили они с Элизабет. Теплая волна любви и нежности затопила его.
– Нет, ты только взгляни! – восхитился он. – Чудо, верно? Слушай, ты проверила, у него все как положено?
– Все в порядке, – устало улыбнулась Элизабет.
– А почему он спит? Эй, малыш, поздоровайся с папочкой!
– Не буди его, Джеймс! Он только что уснул. Джеймс украдкой погладил крохотный кулачок.
– Бог ты мой, да он не больше орешка! Ты только посмотри!
– Вырастет и станет больше, чем у папы, – сонно пробормотала Элизабет, закрывая глаза.
Безмерная усталость в голосе жены вдруг отрезвила Джеймса. Представив вдруг, что ей пришлось пережить, он благоговейно коснулся ее губ.
– Прости, что меня не было рядом.
– И слава Богу, что не было, – не открывая глаз, прошептала она. – Боюсь, я вела себя не по-христиански! Во всяком случае, кое-какие выражения в твой адрес не слишком бы тебе понравились!
Джеймс хохотнул.
– Жаль, что меня не было! – И снова поцеловал ее. – Спасибо, Бет, малыш просто чудесный! И я... – Вовремя прикусив язык, чтобы не высказать то, что давно лежало у него на сердце, Джеймс осекся Впрочем, он тут же напомнил себе, что волнений хватило на всех, а в таком состоянии мужчина способен ляпнуть все, что угодно. Да, он ей благодарен, вот и все. – Спи спокойно, милая. Я разбужу тебя, когда приедет док Хедлоу.
Но она и так уже спала, и Джеймс, бросив последний взгляд на жену и сына, на цыпочках вышел из комнаты.
Часом позже появился запыхавшийся доктор.
– Прости, что не приехал раньше, Джим, – извинился он. – Должен был догадаться, что она не доносит до срока. А ведь я предупреждал, что нужно себя поберечь!
– Все прошло великолепно, Билл, – успокоил его Джеймс. – Элизабет не из тех, кто привык полагаться на чью-то помощь.
– Да, она славная крепкая девушка, но в следующий раз она все-таки должна больше отдыхать!
– Легко сказать! – расхохотался Джеймс. – Может, попробуешь остановить ее сам?
– Ну так свяжи ее, если надо! На этот раз все обошлось, а в дальнейшем – кто знает!
Элизабет еще спала. Распеленав малыша, доктор торжественно заявил, что более здорового и красивого ребенка он давно не видел. Сунув его Джеймсу и приказав побыть в детской, он разбудил Элизабет.
– Ну, малыш, давай-ка познакомимся поближе. – Джеймс зажег лампу и уселся в глубокое удобное кресло, которое только недавно выписал из Висконсина – Ну-ка, Джон Мэтью, как тебе нравится твоя будущая комната? Папа отыскал для тебя лошадку, на которой скакал, когда был такой, как ты, и все свои игрушки.
Джон Мэтью Кэган, в эту минуту скорее походивший на сморщенную обезьянку, чем на человеческое существо, задумчиво уставился на него белесыми глазенками.
