— Если вы хотели причинить мне боль, то добились своего.
Она действительно хотела причинить ему боль, но это не принесло ей удовлетворения. Строить отношения с Карриком де Марсо не простая задача. С Джеком все было проще.
— Меня возмущает, что вы так легко смирились со своей судьбой.
— Видеть свое будущее — это великая мука, а видеть собственную смерть — мука вдвойне. Я прожил многие годы, зная о том, что меня ждет, Глинис. Лучше бы, конечно, дожить до старости, но этого не случится, поэтому я стараюсь как можно лучше провести отпущенные мне годы.
Быть откровенной с Карриком было непросто.
— Как женщины относятся к вам? Смотрят на вас как на человека, приговоренного к смерти, которого еще можно успеть сделать счастливым? Или стараются помочь вам забыть о том, что вас ожидает?
— Это зависит от их отношения к христианским добродетелям.
Черт возьми, с ним трудно сохранять легкомысленный тон.
— И они получают удовлетворение, если, покидая вас, видят на вашем лице улыбку?
— Видимо, да, но я никогда не спрашивал их об этом. — В его глазах появился хитрый огонек. — А вам хотелось бы вызвать у меня улыбку?
— Никогда не следует слишком легко сдаваться, де Марсо, — возразила она. — Вы когда-нибудь думали о том, что бы вы делали, если бы ваше видение не реализовалось? Если бы это оказалось ошибкой?
— Нет, в этом нет никакого смысла, это не может быть ошибкой. Но вы не ответили на мой вопрос, Малдун.
— А думали ли вы когда-нибудь о том, чтобы осчастливить кого-нибудь?
— Могу вас заверить, мадам, я делал все, от меня зависящее, чтобы дамы покидали меня удовлетворенными и улыбающимися. Это вопрос чести и репутации.
— Хоть на минуту прекратите изображать из себя ловеласа. Я говорю серьезно. Я провела рядом с вами несколько дней и знаю, что вы не равнодушны к тем, кто вас окружает. Неужели рядом с вами не оказалось женщины, которую вы могли бы полюбить?
Улыбка исчезла с его лица, когда он посмотрел на Глинис.
— Если честно, Малдун, — наконец ответил он, — не оказалось. И не потому, что я сдерживал свои чувства. Просто ни одна из них не волновала меня. Я всегда удовлетворял их, но поступал с ними честно. Не прикидывался влюбленным, не давал пустых обещаний.
Каррик нахмурился. То, что он сейчас сказал, было полуправдой. Если спустя некоторое время кто-нибудь задаст ему такой вопрос, он вспомнит Глинис. А будет ли она вспоминать о нем?
— На самом деле я всегда старался находиться в стороне от окружающих. Не жажду, чтобы толпы скорбящих рыдали на моей могиле, а враги злорадствовали. Предпочел бы уйти из этого мира незаметно.
— А ваша семья, Каррик, — произнесла она мягко, — она не может относиться равнодушно к вашей судьбе.
Глинис Малдун весьма настойчива. И он не может кривить душой, отвечая ей.
— В пятнадцать лет я стал моряком, чтобы быть подальше от родных. Так, полагал я, им будет легче потерять меня. Но из этой затеи ничего не вышло. Роберт ни на секунду не оставлял меня, и я ничего не мог сделать. — Он рассмеялся. — Однажды я даже продал его одной даме, которая по возрасту годилась нам в матери. Ему с большим трудом удалось убежать от нее, но будь я проклят, если он в конце концов не нашел меня.
— А когда нашел, рассчитался с вами?
— Я только через несколько недель пришел в себя. Он свернул мне челюсть и сломал пару ребер. — Каррик помолчал и продолжил: — Я старше Роберта на год, но порой мне кажется, что это он мой брат-близнец, а не Фелан.
— Роберт говорил мне, что вы второй сын, и это определило вашу судьбу. Что он имел в виду?
На этот вопрос было несложно ответить.
— По закону старший сын наследует все имущество отца. Младшего воспитывают и обучают на тот случай, если со старшим что-нибудь случится. Он как будто лишний. А с Феланом все будет в порядке.
— Но родители не могут считать своего ребенка лишним. Такое просто в голове не укладывается.
Проклятие. Он всеми силами пытался сменить тему, но это ему не удавалось.
— С годами я понял, что родители знают о моей ранней кончине, и этим определяется их отношение ко мне. Они дали мне хорошее образование, потворствовали мне, прощали мои провинности.
— Но мне кажется, вы не употребили это во зло.
Ее слова согрели ему душу.
— Глинис, милая, скажите об этом моим родителям, когда встретитесь с ними.
— А вы действительно думаете, что они направляются сюда? — спросила Глинис, когда они уже въезжали во двор.
Он кивнул, радуясь, что разговор перешел на более спокойные темы.
— В тот день, когда мы добрались до Сараид, я послал Патрика встретить их пароход. Мать найдет способ вернуть вас в ваш мир. Она весьма энергичная женщина.
Глинис бросила на Каррика взгляд и вдруг представила его себе на ее ранчо. Он и она, скачущие рядом по полям так, как сейчас. И возвращающиеся домой в конце дня. Ведь она может отправить Каррика вместе с Глинис. И тогда ему не будет грозить безвременная кончина. Это прекрасное решение проблемы. И совсем простое.
Она остановилась у конюшни, ожидая, пока Каррик заведет туда Молана. При слабом свете фонарей глаза его казались совершенно темными. Сердце Глинис сжалось.
— Когда ваша мать отошлет меня домой, Каррик, пусть отошлет и вас вместе со мной.
— Это невозможно! — отрезал он, слез с лошади и вошел в конюшню.
Она была обескуражена его решительным тоном. Ведь только что они беседовали по душам, и он был откровенен с ней.
— Каррик!
Он даже не обернулся, и Глинис пошла за ним.
— Вы даже не хотите обсудить такую возможность, — укоризненно проговорила она, заводя Берта в конюшню.
— И вам не советую, — ответил он, не поднимая головы.
— Почему?
— Потому что, теша себя надеждой, — сказал он, расстегивая ремешки на лошади, — вы испытываете боль. Так что будьте благоразумны.
— Но…
— Идите в дом, Глинис! — Он снял седло с Молана. — Я сам позабочусь о лошадях. — Его взгляд был красноречивее всяких слов.
Глинис была в отчаянии. Ей безумно хотелось бросить что-нибудь тяжелое в него, заставить его вернуться во двор и закончить этот вечер чем-нибудь более приятным. Но она не хотела, чтобы он знал, как больно ранил ей душу. Проходя в дверь, она бросила через плечо:
— Спокойной ночи и приятных сновидений.
— Добрый вечер, мисс Малдун, — услышала она, выходя из конюшни.
— Привет, Роберт, и всего хорошего.
Каррик поднял голову как раз в тот момент, когда его кузен сошел с дорожки, по которой быстро прошла Глинис. Он спокойно начал снимать седло с Берта, ожидая, когда Роберт присоединится к нему.
